Из западни - Александр Чернов (2021)

Субботний вечер первой недели мая выдался солнечным, но ветреным. С залива еще тянуло холодком, но, несмотря на это, нежный аромат вскрывающихся молодых почек, наполнявший воздух, и щебетание птиц, вернувшихся домой из дальних странствий, напоминали, что весна окончательно вступила в свои права. Все вокруг располагало к умиротворенному миросозерцанию и поэтическому благодушию. Однако лица трех человек, устроившихся на мягких сиденьях несущейся по Питеру кареты, были сосредоточены и даже мрачны. Николай Александрович Романов только что закончил свой прочувствованный монолог, посвященный его неожиданной для местного начальства инспекции Кронштадта и чудесному спасению от неизбежного оверкиля новейшего броненосца «Орел».

Из монолога этого следовало, что замшелые порядки, царящие в российском казенном кораблестроении, монарха достали окончательно, поэтому скорая отставка дядюшки Алексея Александровича и его протеже «на хозяйстве» – адмирала Авелана – дело предрешенное.

Дробно процокав подковами по бревенчатому настилу, гнедая четверка перенесла экипаж через небольшой мост и вскоре встала. Переодетый в штатское дворцовый лакей, соскочив с запяток, распахнул дверцу с задернутым занавеской окном, поправил подножку и замер в почтительном поклоне. Терцы конвоя успокаивали своих разгоряченных скачкой коней, возбужденно втягивавших ноздрями терпкий весенний воздух.

– Вот мы и прибыли. Новая Голландия. Конечно, на катере мы уже были бы на месте. Но раз инкогнито, так инкогнито. И, похоже… что? Нас и здесь не ждали? Ах, нет! Вон Дмитрий Иванович самолично поспешает. Разогнался наш эскорт, вот и проскакали немного вперед.

– Ваше величество, простите ради бога пожилого человека! Ваша карета катит скорее, чем я бегаю! – раздался невдалеке голос торопящегося к гостям хозяина. Менделеева Вадим узнал сразу. Весьма колоритная внешность ученого практически соответствовала портретам и фотографиям, которые история донесла до двадцать первого века.

Немножко запыхавшийся, статный, в длиннополом пальто нараспашку, шапка в руке… Сократовский лоб, слегка вьющиеся, длинные волосы на той части головы, где они еще сохранились… Пронзительный, чуть встревоженный взгляд светло-серых глаз и спрятанная в усах легкая усмешка личности, знающей себе цену.

– Любезный Дмитрий Иванович, будьте добры, извините моих орлов! Они не признали вас. Не ожидали, что вы нас к мосту встречать вышли. Полагаю, с графом Гейденом вас знакомить нет необходимости. Однако второго моего спутника позвольте отрекомендовать: Банщиков Михаил Лаврентьевич.

– Здравствуйте, дорогой граф! Здравствуйте, молодой человек. Наслышан… О военном опыте вашем – также. Искренне рад знакомству. Менделеев. Дмитрий Иванович, профессор. Заштатный товарищ заведующего Императорской лабораторией мер и весов.

– Добрый вечер, Дмитрий Иванович. Для меня большая честь быть представленным вам. Тем более, самим государем. Но не меньшая честь просто иметь возможность общаться с наиболее выдающимся представителем отечественной науки.

– Михаил Лаврентьевич. Ну, что же вы меня сразу в краску вгоняете в высочайшем-то присутствии! Как не совестно! – Менделеев старался говорить серьезно, хотя в глазах играл лукавый огонек. – Я же теперь возгордиться могу: неужели не только все иноземцы хором, но и в России некто в высочайшем присутствии подхалимаж мне делать решился.

Николай рассмеялся и, взяв за руку Менделеева, проговорил:

– Дмитрий Иванович, мой дорогой, вам ли нас гордыней своей пугать? А то, что Михаил Лаврентьевич сказал, так это и весь народ знает. Не ругайте его, пожалуйста.

– Народ… – Менделеев вдруг коротко глянул прямо в глаза Николаю, внимательно, без улыбки, – народ наш, государь, в среднем на полтора класса ЦПШ образован. Я вчера, после прочтения депеши вашей, подсчитал… Если и женщин учесть. Так что…