Час Презрения - Анджей Сапковский (2007)

Стефан Скеллен и Ваттье де Ридо переглянулись. Эмгыр откинулся на спинку кресла.

— Все ясно? Итак… В чем дело, Кеаллах?

— Ваше величество, — с трудом проговорил сенешаль, на которого до сих пор никто, казалось, не обращал внимания. — Покорнейше прошу помиловать…

— Никаких помилований предателям. Никакого милосердия к тем, кто противится моей воле.

— Кагыр… Мой сын…

— Твой сын… — Эмгыр прищурился. — Я еще не знаю, в чем провинился твой сын. Хотелось бы верить, что его вина лишь в глупости и нерасторопности, а не в предательстве. Если так, он будет обезглавлен, а не колесован.

— Ваше величество, Кагыр не предатель… Кагыр не мог…

— Достаточно, Кеаллах, ни слова больше! Виновные будут наказаны. Они пытались меня обмануть, а этого я не прощаю. Ваттье, Скеллен, через час явитесь за подписанными инструкциями, приказами и полномочиями, затем незамедлительно приступайте к выполнению заданий. И еще одно: не надо, думаю, добавлять, что девица, которую вы недавно видели в тронной зале, для всех должна оставаться Цириллой, королевой Цинтры и принцессой Рован. Для всех. Приказываю считать это государственной тайной и вопросом величайшего государственного значения.

Собравшиеся с удивлением взглянули на императора. Деитвен Аддан ын Карн аэп Морвудд слегка улыбнулся.

— Или вы еще не поняли? Вместо настоящей Цириллы из Цинтры мне подсунули какую-то недотепу. Предатели, вероятно, тешили себя надеждой, что я ее не разоблачу. Но я распознаю истинную Цири. Распознаю ее на краю света и во мраке ада.

Глава 6

Великозагадочно то, что единорожец, хотя ж небывало пуглив и любознателен есть, ежели такову девицу повстречает, коя еще со супругом телесно не общалась, незамедля пристанет к оной, преклонит колена и безо всякого страху главу свою ей на подол покладет. Говорят, в минувшие и древние времена такие девицы бывали, кои из способности таковой себе ремесло учиняли. В безбрачии и воздержании томились лета многие, дабы ловчим аки манки на единорожцев служить могли. Однако же вскорости выявилось, что единорожец токмо к младым девицам пристает, старшими же пренебрегает. Разумным животным будучи, единорожец безошибочно понимает, что сверх меры в девичестве пребывать — вещь противная натуре и зело подозрительная.

«Physiologus»

Разбудила и привела ее в чувство жара, обжигающая кожу, как раскаленное железо палача.

Она не могла пошевелить головой, что-то ее держало. Она дернулась и вскрикнула от боли, чувствуя, как разрывается кожа на виске. Раскрыла глаза. Камень, на который опиралась голова, был бурым от запекшейся крови. Она ощупала висок, почувствовала под пальцами твердый, потрескавшийся струп. Струп прилип к камню и оторвался, когда она пошевелила головой. Ранка снова начала кровоточить. Цири откашлялась, харкнула, выплюнула песок вместе с густой тягучей слюной. Приподнялась на локтях, села, осмотрелась.

Со всех сторон ее окружала каменистая, красно-серая, иссеченная рытвинами и террасами равнина, кое-где вздыбившаяся кучками камней, огромными валунами либо торчащими из песка скалами странной формы. Высоко над равниной в желтом небе висело огромное раскаленное солнце, искажающее все видимое слепящим огнем и дрожанием воздуха.

«Где я?»

Она осторожно коснулась разбитого, распухшего виска. Больно. Очень больно. «Видимо, — подумала она, — я не раз перевернулась, здорово проехалась по земле». Тут она увидела разорванную, изодранную в клочья одежду и обнаружила новые участки боли — на крестце, на спине, на руке и бедрах. При падении пыль, острые песчинки и гравий забрались всюду — в волосы, в уши, в рот и даже в глаза, которые горели и слезились. Горели ладони и локти, стертые до мяса.