Башня Ласточки - Анджей Сапковский (2007)

— Кажется, дождь перестал, — с надеждой в голосе сказала Ангулема. — Капает только из щелей в крыше шалаша. Завтра, к счастью, мы уже будем у Бельхавена, а в пригороде всегда можно переночевать в каком-нибудь сарае или овине.

— В город не поедем?

— Ни в коем разе. Чужаки на лошадях бросаются в глаза, а у Соловья в городе куча доносчиков.

— Мы же собирались выставить себя в качестве приманки…

— Нет, — прервала она. — Так не пойдет. Наша тройка вызовет подозрение. Соловей — хитрый стервец, а весть о том, что меня поймали, уже наверняка разошлась. Если что-то насторожит Соловья, то и до полуэльфа дойдет.

— Что предлагаешь?

— Обойдем город стороной с востока, с устья долины Сансретур. Там рудники. В одном у меня есть знакомый. Наведаемся к нему. Как знать, может, пригодится. Если повезет.

— Можешь говорить яснее?

— Завтра скажу. На руднике. Чтоб не сглазить.

Кагыр подкинул в костер березовых веток. Дождь шел весь день, другое дерево гореть бы не стало. Но береза, даже и мокрая, только немного пошипела и тут же занялась высоким синеватым пламенем.

— Откуда ты родом, Ангулема?

— Из Цинтры, ведьмак. Есть такая страна у моря, при устье Яруги.

— Я знаю, где лежит Цинтра.

— Так зачем спрашиваешь, коли столько знаешь? Я так сильно тебя интересую?

— Скажем — немного есть.

Помолчали.

Потрескивал огонь.

— Моя мать, — наконец сказала Ангулема, глядя в пламя, — была в Цинтре дворянкой, к тому ж, кажется, высокого роду. У этого рода в гербе был морской котик, я б тебе показала, был у меня медальончик с этим их затраханным котом, от матери. Я его опосля в кости продула… Но этот кошкин род, разорви его морской пес, отказался от меня, потому что, вишь ты, мать моя вроде бы связалась с каким-то хамом, кажется, конюхом, а может, конюшим, и получилось, что я — бастард, срамота, позорище и пятно на кошачьей чести. Отдали меня на воспитание дальним родственникам, у тех, правда, в гербе не было ни кота, ни псины, ни какой другой живности, но отнеслись они ко мне неплохо. Послали в школу, в общем, и били мало… Хоть довольно часто напоминали, кто я такая есть, какой-то ублюдок, в крапиве зачатый и рожденный. Мать навестила меня раза три или четыре, когда я была еще маленькой. Потом перестала. Впрочем, мне на это было… ну…

— А как попала к бандитам?

— Ты выспрашиваешь прямо как следователь! — фыркнула она, поморщившись. — К бандитам, это ж надо! Ай-яй-яй! С добродетельного-то пути, ой-ёй-ёй!

Она поворчала, покопалась за пазухой, вытащила что-то, чего ведьмак толком не разглядел.

— Одноглазый Фулько, — проговорила она неразборчиво, яростно втирая себе что-то в десны и втягивая носом. — Нормальный хрен. Что забрал, то забрал, но порошок оставил. Возьмешь щепотку, ведьмак?

— Нет. Лучше бы и ты не брала.

— Это почему?

— Потому.

— Кагыр, а ты?

— Наркотик не употребляю.

— Ну и святоши мне попались, — покрутила она головой. — Никак сразу же приметесь морали читать. Мол, от порошка я ослепну, оглохну и облысею. Рожу ненормального ребенка.

— Прекрати, Ангулема, и докончи рассказ.

Девушка громко чихнула.

— Ладно, если хочешь. Так на чем я… Ага. Ну, началась, значит, война с Нильфгаардом, родственнички растеряли все имущество и вынуждены были бросить дом. Было у них несколько собственных детей, а я стала для них обузой, вот и отдали меня в приют. Содержали приют жрецы при каком-то храме. Веселенькое это было, как вскорости оказалось, местечко. Обычный бордель, ни прибавить, ни убавить, для таких, что любят незрелое яблочко, сечешь? Молоденьких девочек, да и мальчиков тоже. Я, когда туда попала, была уже слишком взрослой, переростком, на меня любители не находились…

Совершенно неожиданно она залилась румянцем, который был виден даже при свете костра.

— Ну, почти не находились, — добавила она сквозь зубы.

— Сколько тебе тогда было лет?