Жестокий принц - Холли Блэк (2018)

— Да что с тобой такое? — сердито спрашиваю я.

Она качает головой.

— Ничего. Может, было бы лучше, если бы я думала так же, как ты. Не обращай внимания, Джуд. Ты и вправду была сегодня хороша.

— Спасибо. — Я хмурю в замешательстве брови и снова думаю о том, что сказал о ней Кардан, но повторять эти слова, обижать ее ими не хочу. — Так что, ты уже влюбилась?

Тарин смотрит на меня как-то странно.

— Я завтра останусь дома. Не пойду на лекцию. Делай со своей жизнью что хочешь, я на это смотреть не обязана.

Направляюсь во дворец, а ноги будто свинцовые. Земля устелена опавшими яблоками, чей аромат висит в воздухе. На мне длинное черное платье с золотистыми манжетами и зеленой тесьмой — моим любимым цветом. Вверху, на ветвях деревьев, выводят трели дневные птицы. Я улыбаюсь и ненадолго даю волю фантазии: коронация принца Дайна... я танцую с ухмыляющимся Локком... растерянного Кардана выволакивают из зала и бросают в мрачную подземную темницу. От приятных мыслей отвлекает яркая белая вспышка. Поднимаю голову — да это же белый олень! Стоит не далее как в дюжине футов от меня. На рогах растянулась тонкая сеть паутины, а белый мех такой яркий, что кажется в послеполуденном свете серебристым. Мы долго смотрим один на другого, потом он срывается с места и убегает в направлении дворца. Затаив дыхание, я провожаю его взглядом и решаю, что олень — доброе предзнаменование. По крайней мере поначалу так оно и выходит. Уроки проходят неплохо. Наш наставник, старина Ноггл, чудаковатый фир дарриг с севера — у него мохнатые брови и длинная борода, в которую он время от времени сует ручки, клочки бумаги. Ноггл любит поговорить о метеоритных бурях и их значении. День уже клонится к вечеру, и старик заставляет нас считать звезды. Занятие скучное, но позволяет расслабиться. Ложусь на одеяло и смотрю на темнеющее небо. Плохо только, что в темноте трудно делать записи. Обычно вести вечерние уроки помогают свисающие с деревьев светящиеся шары или большие скопления светлячков. На тот случай, если ни шары, ни светлячки достаточного освещения не обеспечат, я ношу с собой запасные огрызки свечей, поскольку человеческое зрение не такое острое. Впрочем, зажигать свечи, когда мы изучаем звезды, в любом случае не разрешается. Вывести разборчиво ту или иную букву и при этом не испачкать чернилами пальцы дело нелегкое.

— Помните, — наставительно продолжает Ноггл, — что необычные небесные явления часто предшествуют важным политическим переменам, и, учитывая появление на горизонте нового короля, нам важно внимательно наблюдать за знаками и правильно их интерпретировать.

В темноте слышится хихиканье.

— Никасия, — обращается к ней наставник, — у тебя какие-то трудности?

— Никаких, — отвечает она заносчивым тоном нераскаявшегося грешника.

— Тогда что ты можешь сказать нам о падающих звездах? Что означает звездный дождь, случающийся в последний час ночи?

— Дюжину рождений, — отвечает Никасия, что, конечно же, неправильно.

— Смертей, — подсказываю я шепотом, но Ноггл, к несчастью, слышит.

— Молодец, Джуд. Рад, что меня хоть кто-то слушает. А кто хочет сказать, когда именно наиболее высока вероятность этих смертей?

Теперь, когда я во всеуслышание заявила о намерении подавить Кардана своим величием, держаться в тени уже не имеет смысла.

— Это зависит от того, через какое созвездие проходит дождь и в каком направлении падают звезды. — Еще не успев закончить, я чувствую, как сдавливает горло. Как хорошо, что сейчас темно, и мне не приходится видеть противное выражение на физиономии Кардана. Или Никасии.

— Отлично, — кивает Ноггл. — Вот почему так важно тщательно все записывать. Продолжай!

— Какая скука, — ворчит Валериан. — Пророчества — это для ведьм и малых народцев. Нам полагается постигать предметы более достойные. Если я намерен провести ночь на спине, то в самый раз постичь науку любви.

Кто-то смеется.