Жестокий принц - Холли Блэк (2018)

— Она была умная, твоя мать. И совсем еще юная. После того как я доставил ее в Фейриленд, она пила и танцевала несколько недель подряд. Была в центре каждой пирушки. Я не мог сопровождать ее повсюду. В то время шла война на Востоке. Король Неблагого двора владел огромной территорией и вовсе не желал преклонять колено перед Верховным королем. Но, бывая здесь, я упивался ее счастьем. У нее был особый дар: все, кто оказывался рядом, как будто чувствовали, что все невозможное возможно. Наверно, я объяснял это тем, что она смертная, но, думаю, был несправедлив.

Дело в чем-то другом. Может быть, в ее бесстрашии и дерзости. Она ничего не боялась, даже магии.

Я думала, что Мадок, может быть, сердится, но нет. Мало того, в его голосе слышится неожиданная неясность. Я сажусь на скамейку перед кроватью и опираюсь на мой новый меч в серебряных ножнах.

— Твой отец был интересный человек. Ты, наверно, думаешь, что я не знал его, но он часто бывал в моем доме, старом доме, том, который они сожгли. Мы пили медовое вино в саду. Втроем. Он говорил, что с детства любит мечи.

Когда ему было примерно столько, сколько тебе сейчас, он убедил родителей позволить ему построить первую кузницу на заднем дворе. В колледж он не пошел, а отыскал кузнечных дел мастера и поступил к нему учеником. Потом устроил так, чтобы его познакомили со смотрительницей музея. Она позволяла ему оставаться в музее после работы и осматривать старинное оружие.

Но потом узнал, что есть клинки, выковать которые способны только фейри, и стал искать нас.

Сюда он пришел уже хорошим мастером, а ушел отсюда одним из лучших. Плохо то, что он повсюду хвастал, что, мол, украл не только наши секреты, но и жену. В конце концов это дошло до Балекина, а уж он рассказал мне.

Если мой отец и вправду вел беседы с Мадоком, он должен был держать рот на замке, а не трепаться о том, кого и что украл у фейри. Но я сама стояла на улицах города смертных и чувствовала, как далеко он от Эльфхейма. Шли годы, и проведенное в Фейриленде время казалось далеким сном.

— Во мне мало хорошего, — говорит Мадок. — Но перед тобой я в долгу, и я поклялся обойтись с тобой наилучшим образом, если только буду знать как.

Я поднимаюсь, иду через комнату и кладу ладонь на его бледно-зеленое лицо. Он закрывает свои кошачьи глаза. Простить его я не могу, но и ненавидеть тоже. Какое-то время мы остаемся в таком положении, потом он поднимает голову, берет мою здоровую руку и целует тыльную сторону ладони, прижавшись губами к ткани перчатки.

— Уже завтра все будет по-другому, — говорит он. — Буду ждать тебя в карете.

Мадок уходит. Я сжимаю голову пальцами. Мысли разбегаются. Потом я поднимаюсь и пристегиваю меч. Клинок в моих руках холоден и крепок, как обещание.

ГЛАВА 20

Весь в зеленом, как сверчок, Оук приплясывает перед каретой. Увидев меня, подбегает, просится на руки, тут же уносится к лошадям, чтобы погладить. Обычный ребенок-фейри со своими капризами и причудами.

Тарин прекрасна в затканном вышивкой наряде, Виви ослепительна в фиалково-сером платье с мотыльками, словно перелетающими с плеча через грудь, чтобы усесться стайкой на талии с другого боку. Про себя отмечаю, что почти не видела ее в действительно шикарных одеждах. Волосы у Виви собраны вверх, и в ушах с легким пушком сверкают мои сережки. Кошачьи глаза горят в сумерках, как у Мадока. Сейчас это вызывает у меня только улыбку. Беру Тарин за руку здоровой ладонью, и она ее крепко пожимает. Мы улыбаемся друг другу как заговорщицы.