Враг моего сердца - Елена Счастная (2018)

Скоро и она успокоилась, переоделась уже ко сну было, всё поглядывая на подаренный Вышемилой венок, что лежал на столе. Травы уже немного увяли, но до сих пор веяло от него ласковым дыханием Матери Сырой Земли, её силой. Недаром в Лельник даже туман, что встаёт поутру из низин, считается целебным, а уж роса сама — и вовсе от бесплодия женщину излечить может. Да всё равно не надо было боярышне этот венок ей дарить — зачем? Уж она замуж не собиралась ни в этом году, ни в другом. А вот самой Вышемиле он понадобился бы больше: она в самой поре была, как жениха себе выбирать. И понятно было, что из дома боярышня никаких привязанностей не привезла. Оттого всё-то её веселило и на шалости толкало. Как бы беды какой не случилось. Ведь уж и в тереме бабы шептались, что к младшему Светоярычу она вовсе не равнодушна. Да и тот её не сторонится, какой бы ледышкой ни был. Сплетничали и осуждали боярышню ещё больше, чем Зимаву.

Елица погладила тонкие упругие стебельки травы, согретые близостью разожжённых лучин, зевнула: уж измоталась сегодня. Ей, как княженке, сиречь наследнице Борилы, нынче весь день внимания было едва не больше, чем той девушке, что Лелю изображала. Когда-то и она, помнится, сидела на такой же скамье, окружённая требами. И танцевали вокруг неё девицы, кружились в хороводе, подхватывали песню. А после она сама, прячась с подругами у излучины Велечихи, произносила, вплетая в песню-заговор, имя милого. Радима. И ждала, что вот-вот её заберут уже из отчего дома туда, где ждёт другой род и жизнь другая — обязательно счастливая.

Выдернули из размышлений, пронеслись, приближаясь, за дверью торопливые шаги. Короткий стук в дверь — и едва не ворвалась внутрь Вея. Испуганная и даже встрёпанная немного как будто. Елица и о сне тут же позабыла: случилось что-то.

— Там, — наперсница задохнулась. — Там Вышемилу принесли.

— Принесли? — в груди нехорошо вздрогнуло.

Елица нашарила тут же платок, накинув на голову, обернула вокруг шеи концы и пошла вслед за Веей, которая уже снова отступила из горницы, явно потарапливая.

— Да. Без чувств она. Избитая вся. Крепко. И… — женщина замялась на миг, как будто не знала, как и сказать. — Ссильничал её кто-то.

Елица так и остановилась, повернувшись к ней — подумала даже, что ослышалась, но тупой ужас, что застыл в глазах Веи, говорил яснее слов. Словно ледяным ручьём он перетекал и в душу Елицы, да никак осознать не получалось. Как такое могло случиться? Кто мог праздник светлый девичий осквернить? Она едва не бегом ринулась в горницу Вышемилы, распахнула дверь — и челядинка, что у лавки её хлопотала, обернулась с облегчением.

— Мы Зимаве ещё не говорили, — зачем-то прошептала она.

— И правильно, — Елица подошла. — Крови много?

Закусила губу, осматривая покрытое ссадинами лицо Вышемилы — и сама увидела, что крови и правда много: едва не весь подол залит. А по тому, как пятно расплывалось в стороны, она ещё продолжала идти. Это же какое буйство вело того, кто так с ней поступил… Чтобы истерзать, словно зверь!

— Я заговорить пыталась, — пожалилась Тана. — Да у меня не получается. Сил не хватает. Потому тебя и кликнули сразу.

Елица присела перед лавкой, погладила руку девушки, обхватила пальцами, легонько пожимая. Грязь и сукровицу с ссадин уже смыли: кожа ещё была влажной. Хорошо хоть об этом позаботились. Вышемила лежала без единого движения, но дышала ровно и глубоко — и этого пока достаточно было, чтобы хоть немного успокоиться. Елица осторожно приподняла её подол.

— За лекаркой позвали?

— Побоялась я… Слухи пойдут, — мучение и сомнение так и плескались в голосе Таны. — Хоть и так пойдут, конечно. Вот же недоля какая. Уехала из дома, чтобы уберечься. А тут такое…