Жена по контракту - Виктория Вестич

— Софья Алексеевна.

— Так вот, Софья Алексеевна. Возьмите внизу номер приемного покоя, так вы сможете узнавать о состоянии своего мужа.

— Спасибо… — выдыхаю сдавленно, стараясь сдержать слезы, — Мне можно к нему?

— Мы не пускаем посетителей в палату реанимации. Сами понимаете…

— Я могу заплатить. Столько, сколько будет нужно.

Врач качает отрицательно головой.

— Если динамика будет такой же положительной, через несколько дней мы переведем Демида Сергеевича в обычную палату. Пока вам просто нужно быть сильной и немного подождать.

Он говорит еще много успокаивающих слов, вполне искренних, но если бы можно было так просто избавиться от тревоги! Любая жена будет счастлива, когда узнает, что все обошлось и ее мужу ничего не угрожает. Но я знала, что эта авария — это только начало и облегченно выдыхать еще слишком рано.

Лютый находит меня у палаты реанимации. Хоть мы и распрощались с врачом пять минут назад, я все равно поджидаю его у отделения. Ну или кого-нибудь, кто сможет его позвать. За всеми переживаниями я забыла спросить, нужно ли что-то привезти, оплатить или вообще что-либо сделать. В голове каша и толком не удается зацепиться ни за одну мысль. Нервно расхаживаю по коридору и останавливаюсь только когда слышу знакомый голос:

— Уже виделась с врачом?

— Да.

— Что с Демидом? Жить будет?

— Он сказал, что сотрясение мозга есть и переломы, но что серьезных травм нет. И они не будут вводить его в искусственную кому. Еще состояние стабильно тяжелое и это почему-то хорошо, — стараюсь говорить ровно, но голос все равно дрожит. Чтобы не расплакаться, перевожу разговор в другое русло, — Что тебе следователь рассказал?

— Пока ничего толкового. Дело открыли несколько часов назад, за это время успели очевидцев опросить. Пара человек на остановке сказали, что было слышно скрежет, машину мотало из стороны в сторону со своей полосы на соседнюю. Он чуть не влетел в остановку с людьми, но чудом вырулил.

Испуганно охаю и прикрываю рот ладонью.

— Хочешь сказать, что Демид уже тогда не в состоянии был ей управлять?

— Может быть. Но может быть и что он пытался выиграть время, чтобы сбросить скорость. Тебя пустили внутрь?

В отчаянье мотаю головой. Лютый кивает. Берет меня за плечи, сажает на один из жестких больничных стульев, вереницей стоящих в коридоре.

— Сиди здесь, я сейчас вернусь.

— Подожди, туда же нельзя! — спохватываюсь запоздало, когда понимаю, что Костя собирается зайти в отделение интенсивной терапии.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Сиди здесь, — приказывает он напоследок и скрывается за дверями.

Я не знаю, что он сделал и что сказал, но спустя пять минут медсестра вынесла маску, перчатки и шапочку на волосы, и сказала идти следом. Почему не пустили меня, когда я предложила деньги? Пока это остается тайной, покрытой мраком, да и разбираться во всем этом нет никакого желания. Есть дело важнее.

Мы заходим в палату вместе. В реанимации несколько человек и медсестра, дежурящая там, бросает на нас неприязненный взгляд. Одуряющий запах лекарств и чего-то тяжелого заставляет голову кружиться. При одном взгляде на Демида в горле встает ком. Изо рта торчит трубка, лицо больше похоже на месиво: кровоподтеки на скуле и губе, заплывшие синюшного цвета глаза, словно кто-то успел напасть на него до аварии.

К руке подведен катетер с капельницей, постоянно пикает какой-то прибор. Этот звук отдается в затылке протяжной болью. Осторожно беру ладонь Демида в свою руку, чуть сжимаю.

— Все будет хорошо, слышишь? Я не дам тебя в обиду, — обещаю едва слышно, сама не замечая, как по щекам бегут слезы.

— Вам пора. Здесь нельзя долго посторонним находиться. Увидят другие посетители — скандал поднимут, — поторапливает нас медсестра.

— Да, да, — киваю потерянно.