Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

— Рома, у нас нет будущего, — сказала она, когда мы лежали без сил. — Как бы то ни было, для всех ты — мой брат. И мы не сможем изменить этого.

Я лежал и молчал. А что можно сказать в ответ? Что тут придумаешь?

— Мне так жаль, что он оказался слабым. — Она не заплакала, но предательская слеза всё же покатилась из её прекрасных глаз. — Настолько слабым, что боги… Или бог… Что они убили его, поставив вместо него тебя.

Помолчала. Слабый. А слабакам тут не место. Это суровый рыцарский мир, слабаки тут не выживают. Потому она и приняла смерть брата так спокойно. Я б на её месте хандрил бы и дольше, и сильнее, и вообще меня бы совсем иначе накрыло.

— Можно, когда ты уедешь… Ну, чтобы не смущать тебя — при тебе не могу. Можно я надену чёрное и оплакаю его? Закажу упокойные молитвы? Мне это нужно, Рома. Он был моим единственным братом. Я осталась СОВСЕМ одна в этом мире.

— Рикардо жив, Рыжик, — потрепал я её чёлку. — Он вот тут. — Прикоснулся пальцем к своему виску. — Я знаю ВСЁ, что знал он. Я помню ВСЁ, что видел он. Да, я веду, я доминирую, думаю своими мозгами. Но я такой же вспыльчивый, и мне нравится всё, что нравилось ему.

Вздохнул.

— Нет, Рыжик, никаких траурных месс, никаких чёрных вуалей. Он во мне, и заупокойная по нему… Плохая примета. Как бы мы с ним на этой грёбанной войне на самом деле не отправились в ад. Вместе.

— Поняла, не буду, — нахмурилась она, её мордашку перекосило. Со смертью рыцари не шутят, смерть не понимает шутников. Не стоит её кликать, и она пройдёт мимо. Прописные воинские истины.

Потом мы снова любили друг друга. И любить её от собственного имени, когда она в пылу страсти называет тебя «Ромой»… Это фантастика!

— Ты должна быть в замке и следить за моими начинаниями, — продолжил я ночь, понимая, что отосплюсь как-нибудь потом. В седле не получится, но может следующей ночью? — Без должного пригляда мастера или обленятся, или перессорятся и не станут помогать друг другу. Или им в творческие головы какая-нибудь идиотская мысль придёт. В общем, глаз да глаз нужен. И кроме тебя мне оставить некого.

— А эльфолюб мой как же? — криво усмехнулась она, ибо задавала ответ, а не вопрос.

— Не сможешь решить — скажи Вермунду, — отмахнулся я. — У него в замке преторианский десяток… Или как блин они теперь называются? И стража каторжан. И пехтура замковая. В общем, смело на них рассчитывай, я всех предупредил. Пусть к эльфам едет твой ненаглядный, они его оприходуют, если чешется. А повод остаться, если всё же уступит, будьте добры, но придумайте самый благовидный — дипломатических осложнений мне только не хватало.

— Мне… — Она провела теперь уже мне по чёлке. — Сколько ты тут, пара месяцев? А уже «мне», «моё графство», «у меня»…

— Ричи жив, Лисёнок, — тяжело вздохнул я и перевернулся, глядя в потолок. — Да и я… У меня больше ничего нет. И это, действительно, МОЁ. Мой дом — моя крепость. И за свою крепость — всех порву!

Потом я рассказывал ей про свой мир. Про самодвижущиеся повозки без лошадей. Про летающих механических железных птиц. Про автомат Калашникова. Про пулемёты, как они косят людей.

— Нет, не смогу, — покачал головой на вопрос, смогу ли создать такое же здесь. — Я больше скажу, даже конструктор таких машин не сделает этого. Технология металлообработки и стоимость железа не даст. Вон, видела какие Тихон шестерни притащил?

— Да. Интересные устройства. — Астрид от вундервафлей же была в восторге. — От них прямо веет жутью, мощью и колдовством.

— Хрена с два! — вспылил я. — Они развалятся, расколятся в первый же год!

Астрид смутилась. Показно скривилась и съязвила:

— Ну конечно, куда нам, отсталым, до ваших железных птиц!..