Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

Но это будет потом, и я понятия не имел, что так сильно задержусь. Хотя к факту того, что задержаться, возможно, придётся, относился спокойно — ещё Иосиф Коба Джугашвили говорил, что есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств гораздо сильнее логики намерений. Я был заранее готов к чему угодно. А ещё помнил сформулированный самим собою недавно Главный Девиз Попаданца — удивлять. Постоянно. Всегда. А это подразумевает мобильность. Наверное поэтому все перипетии воспринял спокойно, со стоицизмом, присущим опытному мужу, а не отроку. И тем не менее, сейчас я ни о чём не думал, кроме одного — надо каким-то образом заставить чёртовых купчишек помочь найти уродов, промышляющих на моих дорогах. Тех из их организации, кто занимается сбытом. А это задача сильно нетривиальная.

— Граф, к тебе! — бросил Сигизмунд. Я обернулся в сторону, куда он показывал. И увидел, как справа, через поля, что очень опасно, на бричке нас пытается нагнать одна знакомая особа. Тут поля не распаханы, считаются замковыми выпасами, и на выпасах этих полно камней и ям. Сейчас перевернётся, сломает шею… Да ну нафиг!

— Догоню! — Я бросил Лавру поводья сменных лошадей (Трифон ехал сзади, несколько дальше) и пустил дружка рысью наперерез. Замахал, чтобы сеньорита бабушка, а это была она, остановилась. Бьёрн и Марко двинулись следом, но на почтительном расстоянии — после случая с тем самым Марко Вольдемар так им вставил, что отныне одного меня оставят или в спальне с сеньоритами, или в нужнике, без вариантов. Подъехал к остановившейся бричке, перешёл на шаг, а затем остановил Дружка. Соскочил. Пока едем по своей территории, кольчуги и доспехи возим на вьючных. Это неправда, когда в фильмах показывают, что воины средневековья всегда в доспехах. Хрен там — тяжело и жарко, а ещё натирают шибко. Потеешь в них, воняешь… Треш короче. Надевают их или перед боем, или когда едешь по враждебной территории, иначе нафиг-нафиг. А потому спрыгнул я легко, и сразу сгробастал сеньориту в крепкие объятия.

— Рома, я…

Анабель зарыдала.

— Прости. Я хотела успеть. Но пациент… Я не могла дать ему умереть…

— Всё правильно. Всё верно, подбодрил я, гладя её волосы. — Ты умница. Ты единственная умница в этом жестоком мире!

— Он выжил. Он ТОЖЕ выжил, Рома! Представляешь? — Она подняла мордашку, и засияла от счастья. — Это на самом деле пенициллин! Мне повезло, почти с первой попытки!

— Почти?

— Это второй посев.

Ничего не понял, лишь снова прижал её к себе.

— Я всю ночь работала, готовила. Получилось одиннадцать доз. Было больше, но четыре недавно «ушли» на пробы. Крестьянам. Одну мы вместе возили.

— Помню, — кивнул я.

— Посев был маленьким. Я поставила новый, из него, много, доз сто сделаю. И больше. Но нужно время. Грибы не хотят размножаться быстрее, чем могут, как сладко их не корми.

Это точно. Сколько плесень ни корми, быстрее расти не будет.

— Сахар передали? На сахаре получится? — вспомнил я один из оговорённых, но не утверждённых вопросов.

— Конечно. И сахар использую, и мёд. Потом сравню что лучше. Но всё равно нужно ещё время, Ром. Ты пожалуйста пока не сильно воюй. Пока слишком мало пенициллина для полноценной войны. Я знаю, как это, выбирать, кому дать лекарство, кому нет, оставляя умирать. Это бремя выбора… Оно слишком тяжело. — Она грустно вздохнула.

— Понимаю. Обещаю, сильно людьми рисковать не буду. А к возвращению ты наготовишь много-много порошка, да?

Она уткнулась мне в плечо.

— Анабель, я без ума от тебя. Ты мне нравишься. И мне плевать, что в реальности ты в два раза старше.

Подняла глаза. Посмотрела нежно-нежно, с доверием, которого никогда ранее не было.

— Рома, ты только вернись, хорошо?

— Постараюсь.