Мир для его сиятельства. Записки начинающего феодала - Сергей Кусков

А вот лихие люди среди контингента все были… Та-дам! Из городов. Кто не забыл, у меня в графстве пять городов баронского статуса. То есть моих вассалов. Как Аквилея — вассал короля, так тут — вассалы графа. Нормально для средних веков. И все бандюганы, у которых даже рожа кирпича просила, были представителями дна этих самых пяти городов, ни одного из деревни. Понимаю настрой средневековых крестьян, считающих, что в городах сплошное зло и разврат.

Бандюганы как раз и представлялись бедными и несчастными, кланялись, в ноги падая, сапоги целуя, прощение моля. Крестьяне наоборот, пытались достоинство держать. Вот когда закладывается в народе менталитет.

Но мне, жителю двадцать первого века, видавшего уйму всякого мошенничества и не верящего людям ни на грош, было всё равно, бандюганам и карманникам так и оставлял пожизненные каторжные работы. Мразей за версту видно. Пусть работают, там видно будет — приказал перевести их в отдельные бригады, которые усиленно охранять.

Было и несколько особых случаев. Первый сбой произошёл то ли на семидесятом, то ли на восьмидесятом заключённом. После стандартных «имя» и «что натворил», мужичок бодро ответил:

— Старосту порешить хотел.

— А чего ж не порешил? — усмехнулся я.

— Да дурень. Дуром полез. Сыновья и зятья его и отбили.

И тут он… Упал мне в ноги.

— Граф! Ваше сиятельство! Не надо воли! Не надо помилования! Век оставшийся работать буду рук не покладая! Только накажи гниду! Это ж тварь — хуже степняка! Всё село от него и его выходок стонет! Он же обирает всех! Мзду за наделы берёт! Баб щупает и имеет кого хочет — и не сбежишь от него! Себе доли меньше делает, вешает на общество! И жаловаться бесполезно — с мытарями у него уговор, кто жалуется — только плетей за клевету получает! Я чего его пришибить решил — достало всё! Нахрен такая жизнь! Он дочку мою, одиннадцатилетнюю, к себе взял попользовать!

Мужик расплакался и принялся хватать мои ноги.

Одиннадцать лет… Плюс треть… Пятнадцать где-то не страшно, тут это возраст замужества. Но всё равно. И ладно бы благородный, а так какая-то мразь из «своих», лапотников, только у корыта?

— Ансельмо! — рявкнул я, отскочив в сторону от ползающего на брюхе камрада, которого тут же оттащили двое охранявших зеков ФСИНовских стража. — Ансельмо, партийное задание. Эй, человече, что у тебя за деревня?

— Концепсьон-на-Кривом-Ручье, — выдавил плачущий за малым не состоявшийся «бандито».

— Далековато. Ансельмо, кто у нас там?

Квестор назвал ничего мне не говорящее имя старосты от которого «бандито» гневно взвыл.

— Как оцениваешь?

— Подати собирает и платит исправно. Недоимок нет.

— Душу он из всех выпивает! Последнее забирает! Голодом морит! Дьявол это во плоти, сущий дьявол! — завыл жалобщик.

— Съездишь туда. Как освободишься в Аквилее, дуй туда с инспекцией. Возьми с собой десяток стражи. Эстебан, найм новых стражников идёт?

— А то, сеньор граф! Уже более сотни набрали. В основном или старые, или младые, или увечные, или воинскому умению не обучены, но здоровьем велики, всё как и было сказано.

Сказано ему было Прокопием, я в Аквилее был. Говорю же, повезло мне с кадрами, я везучий попаданец.

— Жалование стражи четверть супротив воинского, плюс кормёжка на семью, и оружие из арсеналов. Чего б увечным военным не послужить? — усмехнулся монах.

— Вот-вот. Берёшь десяток стражи и едешь в этот Концепсьон, — продолжил я наставления Ансельмо. — Проводишь инспекцию. Решаешь на месте, как сей человече относится к вверенному хозяйству и вверенным людям. Если и правда все соки пьёт, и при этом ворует — можешь как квестор, высший мой магистрат, от моего имени супостата вздёрнуть. Чтоб неповадно было.