– Ваше высокопревосходительство, но можно же разработать такой лафет, который позволит водить стволом градусов на тридцать – сорок пять, – я руками изобразил движение пулемётчика. – Это уже дело инженеров-оружейников.

– Вернёмся к моему первому вопросу, – вступил в разговор император, а его тяжёлый взгляд, направленный на меня, заставил занервничать сильнее. – Так какого и для чего вооружения не хватает для действия малых групп в тылу противника? Вот таких пулемётов?

– Ваше императорское величество, – я с трудом подавил в себе желание вскочить из-за стола. – Если идти в рейд для уничтожения какой-то большой цели, например, склада, штаба или ещё чего-то такого подобного, в составе полусотни или сотни казаков, то пара повозок с пулемётами, конечно бы, не помешали. Но я хотел говорить о другом. На вооружение принята трехлинейная винтовка образца тысяча восемьсот девяносто первого года: пехотная, драгунская и казачья. Нам в училище прибыло несколько штук пехотных и казачьих. Во время летних манёвров опробовали их. Казачья неплохая. Только точность боя хуже, чем у пехотной. Да и полегче бы её. Но пять патронов и один – большая разница для боя. Это всё перевешивает. На Амур бы побольше таких винтовок.

– Это все?

– Никак нет, ваше императорское величество. Мне в «Военном сборнике» попалась заметка об испытаниях датской самозарядной винтовки, конструкции Расмуссена.

– Было такое, – перебил меня Барятинский. – Механизм заряжания, конечно, интересный. Но перегрев ствола, плохая балансировка, кучность, опять же большой расход патронов. Не впечатлила.

– А вас, Тимофей, что в данной винтовке заинтересовало? – взгляд императора всё ещё оставался тяжёлым и давящим.

– Я подумал, что на базе данной винтовки можно создать ружье-пулемёт, которое могло бы значительно усилить огневую мощь малых групп «охотников», что позволило бы значительно повысить эффективность их деятельности по уничтожению сил противника в его тылу.

С этими словами, я передал Александру III ещё один листок с эскизом оружия, в котором лет через десять легко бы узнали пулемёт Мадсена. Ствол, снабженный поперечным оребрением по всей длине в перфорированном кожухе с рядами овальных отверстий, ствольная коробка с магазином сверху, приклад, сошки.

Государь внимательно просмотрел рисунок. Склонившиеся над ним князь и граф рассматривали мой эскиз нового для них оружия и раритета для меня не менее тщательно.

– Какой вес ружья и сколько патронов в магазине? – оторвав взгляд от листа и посмотрев на меня, спросил Барятинский.

– Думаю, чуть больше полпуда получится, а патронов – тридцать, ваше высокопревосходительство.

– Да, на патроны, Тимофей, вы не скупитесь, – с усмешкой произнёс Воронцов-Дашков.

– Ваше превосходительство, я точно не знаю, во сколько обходится казне новый патрон для трехлинейной винтовки, но думаю, не больше семи-десяти копеек. Даже если, расстреляв один магазин, удастся убить только одного вражеского солдата, то Российская армия окажется в выигрыше.

– Поясните, – хищно улыбнулся мне граф.

– Годовое содержание солдата обходится минимум в двести рублей, не считая затрат на его обучение. Три рубля против двухсот. Выгода очевидна. Тем более, если стрелять по плотному строю, с одного магазина можно вывести из строя пять-десять солдат.

В комнате раздался дружный смех трех «старых» вояк, из которых двое были награждены золотым оружием «За храбрость».

– Да, выгода очевидна, – вытирая появившиеся в уголках глаз слёзы, произнёс Барятинский. – Недаром с купцами Тимофей Васильевич общался.

«Точно под рентгеном просветили всю мою жизнь», – пронеслось у меня в голове.

– Ещё какие-то мысли есть, Тимофей Васильевич? – император, отсмеявшись, положил лист с эскизом в общую стопку. Голос самодержца был спокоен, но я почувствовал, как его переполняют эмоции. Только вот какие?