Телохранитель - Игорь Валериев (2019)

Подпоручик с простой фамилией Петров, но трудно произносимым именем отчеством – Илларион Илларионович, моё заявление принял и, наверное, долго потом его бюрократический мозг размышлял, кого ж к нему лично приводил обер-офицер училища. Принять кандидата на сдачу экзаменов после недельного опоздания к их началу?!

На этом мои мытарства закончились. Сотник Головачев, сказав, чтобы завтра в девять ноль-ноль я был рядом с кабинетом делопроизводителя, удалился, а я направился к месту квартирования.

На следующий день как-то буднично сдал экзамен по письменному русскому. В кабинете делопроизводителя получил листок с номером кабинета для сдачи экзамена, подойдя к которому никого рядом с дверью не увидел. Постучав в дверь и открыв её, увидел, что в кабинете находится хорунжий иркутской конной казачьей сотни, который пригласил меня войти.

Как выяснилось, хорунжий Михаил Федорович Коршунов станет моим преподавателем, если я напишу сочинение «Молодое поколение в комедии Грибоедова “Горе от ума”» на оценку не ниже семи баллов. Времени на это мне отводится четыре часа. Вручил проштампованные листы для черновика и беловика и предложил выбрать любую парту.

Четыре часа пролетели быстро. Я с каким-то азартом разбирал по косточкам молодое поколение Грибоедова – Чацкого, Сонечку Фамусову, Молчалина. Описывал противостояние либералов и консерваторов первой половины девятнадцатого века. Хотя и сейчас в этом мире по данному вопросу ничего не изменилось, но писать об этом я не стал. В общем, канва сочинения была следующей: представления Чацкого революционны и оттого отторгаемы большинством. Взгляды же старой Москвы чрезвычайно сильны, потому что поддерживаются огромным количеством молодых людей. Поэтому борьба старого и нового предстоит нешуточная. Кто из нее выйдет победителем? У автора, как и у меня, есть свои предположения. Однако рассудить героев комедии может только время.

Набросав всё сначала на черновике, потом написал чистовик и вручил его хорунжему. За время моего написания в кабинет пару раз заходили два штабс-капитана и войсковой старшина. Из их разговоров с хорунжим я понял, что все остальные кандидаты русский письменный сдали еще неделю назад, и им интересно, для кого же организовали отдельный экзамен.

«Вот что значит телефонное, точнее право писем-прошений. Есть у тебя письмо с просьбой принять в училище от августейшей особы – и ты, считай, стопроцентно принят, – думал я, слушая краем уха эти разговоры. – Для тебя даже отдельный экзамен организовали. Нет – никто и разговаривать не будет. Ничего в этом мире не меняется. Интересно, а если бы я в том мире заявился на своё первое поступление в ДВОКУ с письмом от министра обороны или от кого-нибудь из членов ЦК КПСС, меня бы приняли?»

Вечером от пришедшего со службы Филинова узнал, что сочинение я написал на восемь баллов и могу считать себя поступившим в училище. Завтра меня ждёт вахмистр Чернов, который в училище командует нижними чинами, вольнонаемными и отвечает за всё хозяйство училища. Если я соглашусь, то в течение недели, что осталась до начала занятий, надо будет помочь в хозяйственных работах. В этой группе уже есть три согласившихся счастливчика, с усмешкой пояснил мне урядник.

В первый же день я понял усмешку дядьки Игната. Гонял нас вахмистр в хвост и в гриву. В обед нашу группу кормили как на убой, но к вечеру я еле-еле приползал к Филинову. И так неделю. Мне показалось, я за эту неделю даже похудел.

Кроме меня, в группу счастливчиков вошли двое вольноопределяющихся из Восточно-Сибирских линейных батальонов и один гражданский гонористый шляхтич лет двадцати. Звался сей гордый отпрыск польского дворянства Казимир Заславский. Неоднократно за неделю слышал от него, как я должен быть горд тем, что на меня обратил свой взор и соизволил говорить потомок князей Заславских-Острожских, которые в родстве, пусть и по женской линии, были с королевской династией Пястов.