На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

— Почему же, живут. Колхозники, например. Жратва-то откуда? Но они же тоже знают, что к чему. Каждый день обход с фонарями по всем закоулкам, деревни строят тесно, огородами наружу, а между домами — заборы с колючкой, вроде как замыкают периметр. Привыкли. Кстати, пробоев никогда в трюмах не случается.

— В трюмах? Каких трюмах? — не понял я.

— В обычных, судовых. Если судно на воде стоит, правда, и к пристани не вплотную. Хоть метр промежутка — и можешь про фонари забыть, ни одна тварь не заводится и даже травка не растет. И чтобы дна не касалось: если на сваях — то уже не работает.

— А чего не живут? — удивился я.

— А на кой ляд? Переселись на реку — про город забудешь, а тут тогда такое разведется, что хоть не возвращайся: будет как в пустых городах — на каждом шагу дрожишь. На реке ведь всю жизнь не проживешь. Ну а пока здесь живем, то вынуждены чистить, ну и какой-то порядок поддерживается. Расслабляться просто не надо.

— Правильно, наверное, — согласился я с ним.

И верно, начнешь от опасности уходить все время — в привычку войдет. Это правило всего касается, не только местной ситуации.

В комнату вошел Федя, спросил:

— Чего, знакомы уже?

— Вчера познакомились, — кивнул Паша.

Федя хотел еще что-то сказать, но тут под потолком заливисто заголосил школьный звонок и замигала красная лампа. А вбежавший в комнату Власов, крикнул:

— Тревога! По машинам, в подвале «Победы» пробой, кто-то вылез. Предположительно «пионеры»!

Тут все замельтешило, загрохотали сапоги по полу. Побежал вместе со всеми по коридору, на ходу закидывая карабин за спину и надевая шлем. Двор встретил нас холодом и темнотой, разгоняемой к забору светом электрических фонарей и мелким дождиком, видимым только в их свете, и машины влажно блестели. Не обращая ни на кого внимания, я щелкнул тумблером зажигания, топтанул рычаг стартера. «Харлей» послушно завибрировал, готовый нестись куда угодно. Подбежал Паша с пулеметом в руках и большим рюкзаком за спиной, сам на себя не похожий в больших летных очках.

— Эй, Володь, определяй боекомплект, — сказал он, сваливая тяжелый рюкзак на коляску.

— За запаску тяни — там багажник.

Пулемет у него был знакомый — самый обычный РПД, какой у нас появился сразу после войны, только вместо круглого барабана с лентой под ним висела квадратная сумка из толстого брезента с обитой металлом горловиной. Патронов на двести, не меньше, если прикинуть. Сошки с лязгом водрузились на вертлюг, Паша уселся в тесную коляску, выругавшись.

— А чего ты хочешь? — удивился я. — Тогда народ поменьше был: средний рост метр семьдесят. А ты вон вымахал.

— И теперь мучайся. Хреновая была идея меня с тобой посадить — надо кого поменьше.

Взревели моторы грузовиков, распахнулись ворота из парка на Советскую.

— Давай вперед — и сразу налево, — сказал Паша.

Мотоцикл утробно рыкнул движком и дернул с места, проскочив в ворота. Следом покатил испятнанный камуфляжем «мерседес», переделанный под перевозку личного состава. Он был словно очень большой легковой кабриолет с несколькими рядами сидений — высокий, длинный и массивный. В нем сидело человек восемь, а сверху над ним возвышалась турель с трофейным МГ-42. Замыкал маленькую колонну второй грузовик, со странной угловатой кабиной, где лобовое стекло словно было завалено вперед — то ли чтобы бликов не давать, то ли зачем-то еще, я так и не понял. В кузове у него пристроился еще один пулемет — на этот раз старичок «максим» на треноге, способный тарахтеть часами, лишь бы воду меняли, а на прицепе за грузовиком болтался передвижной генератор.

— Это что за машина замыкающей? — спросил я у Паши.

— Осветительной называют, — крикнул он.

— Не, это я понял. Марка какая?

— «Шевроле» канадский какой-то, забыл индекс.

— А че колесной брони у вас нет?