Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

Я стянула со свитка ленту и подала Бонапарту развернутую бумагу.

— Это мне? — Мой муж попытался расправить письмо, положив его на бедро. — Кто это написал? — спросил он, покосившись на меня.

— Ваш министр полиции.

— Фуше? — Бонапарт поднес бумагу к глазам, затем вытянул руку с письмом. — Не могу разобрать, зрение слабеет, — пожаловался он. — Разве очки еще не доставили?

Как мог он думать о таких пустяках? Вся наша жизнь рушится, а он беспокоится о своих новых очках!

— Да, Фуше! — с трудом сохраняя спокойствие, подтвердила я. — Он вручил мне этот черновик вчера, после мессы. Он… предлагает, чтобы я подписала подобное письмо и направила его в сенат.

— Довольно! — воскликнул Бонапарт, читая. И швырнул письмо в огонь.

— Вы ничего об этом не знали?

— Конечно, нет. Фуше нет дела до нашей постели.

Я достала из-за корсажа носовой платок — специально захватила с собой несколько штук. Реакция Бонапарта меня удивила. Он хочет выставить себя невиновным?

— Я боялась, что… Что вы могли просить Фуше совершить этот ужасный поступок, — срывающимся голосом сказала я.

— Жозефина, я вполне способен поднять эту тему самостоятельно. Мне нет нужды привлекать Фуше, чтобы он говорил от моего имени. — Наступило неловкое молчание. Прокашлявшись, Бонапарт продолжил:

— Итак, раз уж мы заговорили об этом, я спрошу: что вы об этом думаете?

— Полагаю, вы должны его уволить, — ответила я.

— Фуше? — Бонапарт презрительно поморщился. — Его преступление — всего лишь в избыточном рвении. Он действует единственно из преданности ко мне и к империи.

Преданность… Именно это слово использовал и Фуше.

— Это преданность своим собственным интересам! — горячо сказала я. — Вы окружены льстецами, Бонапарт. Они вводят вас в заблуждение, уверяя, что, разорвав со мной брак и женившись на молодой принцессе, которая родит вам наследника, вы сделаете великое дело для своей страны.

— Жозефина, вы не должны…

— Вы спросили меня, что я думаю, — так я вам скажу! — продолжала я, скручивая носовой платок в жгут, в веревку, на которой сейчас пойду и повешусь. — Если хоть на мгновение я бы поверила, что наш развод принесет империи мир и процветание, я тут же развелась бы с вами.

Мою смелую речь прервали банальные женские всхлипы.

— Буду с вами откровенна, Бонапарт, раз уж мы должны говорить об этом. Я боюсь за себя, ибо люблю вас. Меня не заботит ни моя корона, ни титул. Меня заботите только вы.

— Жозефина…

— Умоляю вас, послушайте меня! Я считаю, что они неправы. Боюсь, что они толкают вас на тропинку, которая приведет к вашему падению, а с вами потерпит крах и империя. Они не заботятся о вашем счастье, их интересует только их собственное благополучие. Они жадны и полны страхов, они не понимают вас как я.

Большие серые глаза Бонапарта поблескивали, не отрываясь от моего лица.

— Должна сказать вам еще одно, — продолжила я, — и потом я уйду. Мы с вами многое прошли вместе. Я считаю, наши с вами судьбы направляло само Провидение.

Я замолчала, не в силах произнести, что, возможно, каким-то загадочным образом необычайная удачливость Бонапарта связана именно со мной и нашим союзом. Пристально глядя на меня, он кивнул, словно прочитал мои мысли.

— Вы возвели меня на трон, Бонапарт. Стоит вам попросить, и я сойду с него. Но вам придется сказать об этом мне лично.

— Я не смог бы сделать это, Жозефина, — сказал он почти шепотом. Я упала в его объятия.

Так и нашел нас его лакей — мы рыдали, обнявшись.

20 ноября, снова в Париже

— Было у меня искушение сжечь это, — Мими протянула мне клочок бумаги, на котором уже знакомым почерком сообщалось:

«Княгиня Каролина и ее муж были вчера вечером с мин. Фуше. Мин. Фуше говорит: все было бы просче, если бы императрица умерла».

Без даты