Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

У входа теснился народ всех сословий. Галереи для публики располагаются над палатой, где заседает Ассамблея. Фэнни выбрала скамью почище прочих и, прежде чем мы уселись, застелила ее куском принесенной с собой ткани. Я обратила внимание на женщин в нашем ряду: все были одеты элегантно, будто для послеполуденной прогулки в Булонском лесу. На галереях для публики мужчины сидят вперемежку с женщинами, хотя последние преобладают. Судя по виду, в основном служанки или рыночные торговки.

Я вглядывалась в лица депутатов, сидевших внизу.

— Его еще нет, — прочла мои мысли Фэнни.

Один депутат вышел вперед и встал лицом к собравшимся. Женщина, сидевшая на несколько рядов позади нас, громко выругалась. Меня передернуло; Фэнни наклонилась ко мне и прошептала:

— Видела бы ты, что тут творилось в прошлом году! Одна дама даже принесла с собой пику. — Фэнни указала на мужчину, сидевшего в дальней части зала. — Видишь Робеспьера? Вон тот, в напудренном парике.

— Тот крошечный аристократ? — Мужчина в бледно-зеленом сюртуке и белом кружевном галстуке сидел, положив руки на колени, и оглядывал окружающих.

Фэнни захлопнула веер.

— Ему бы священником стать.

Зал разразился вдруг приветственными возгласами. Я подалась вперед, тщась понять причину всеобщего ликования. Фэнни указала на только что вошедшего депутата — худощавого человека в льняной блузе и в башмаках на толстой деревянной подошве.

— Он что, крестьянин? — спросила я.

— Это депутат Люзерн, глупенькая. Его приветствуют, поскольку он явился в крестьянской одежде. А вон и Франсуа! Смотри, вон там, в четвертом ряду. На нем этот кошмарный парик с косичкой и старорежимная шляпа. Видишь?

Я нашла Франсуа по белому плюмажу на касторовой шляпе.

Но где же Александр?

Фэнни подтолкнула меня локтем и кивком указала на вход. В дверях стоял мужчина с длинными, распущенными по плечам кудрями, в черном сюртуке и нанковых панталонах. Александр!

— Ну что вы так смотрите? — возмутилась я.

— Он тебе по-прежнему нравится, признайся.

— Глупости! — Но если Фэнни, читая по моему лицу, хотела увидеть любовь, кто мог ей в этом помешать?

К счастью, ее внимание отвлекли крики в партере. Двое депутатов поднялись с мест и возмущенно орали на третьего. Наконец, хоть и не без труда, порядок был восстановлен.

— Некоторые депутаты, и твой муж в том числе, — объяснила Фэнни, — предлагают избирать священников, представляешь? Они хотят, чтобы священники тоже стали чиновниками, которых нанимало бы правительство. Этот вопрос всех сильно разгорячил, как ты сама можешь заметить.

— Чтобы священников избирали? Но ведь папа никогда на это не согласится, — сказала я, пораженная такой идеей.

— А кто его спросит? — прошептала Фэнни.

Теперь по очереди выступали сторонники и противники этого предложения. Александр вышел на подиум шестым. Он говорил чрезвычайно убедительно. Франция накануне финансового краха, начал он. Бедняки голодают; духовенство же, не обремененное ни налогами, ни верностью государству, продолжает наслаждаться жизнью, роскошествуя за народный счет. Дворяне отказались от своих привилегий. То же, в свою очередь, должно сделать и духовенство…

Затем выступил брат Александра, Франсуа, сторонник иной точки зрения. Красноречием он уступал брату, его голос не завораживал, а смысл утверждений иногда ускользал. Тем не менее я вполне его поняла. По его словам выходило, что, в принципе, концепция выборности духовных лиц разумна, но на практике неприменима.

Нельзя ожидать от слуг Божьих, чтобы они позабыли о своей верности церкви.

Тут разгорелась дискуссия, сторонники разных точек зрения подняли крик. Женщина, сидевшая позади нас, снова стала грязно ругаться. Наконец дебаты закончились, но решение так и не было вынесено.