Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

— Австрийцы идут на Париж, и наш дорогой король собирается открыть этим мясникам ворота пошире. Я… я здесь не останусь!

Эми предложила горничной бумажные купюры, но та настояла на том, чтобы ей заплатили звонкой монетой.

— Еще одна, — вздохнула Эми, когда дверь за горничной захлопнулась. — Давайте достанем бренди, что ли…

21 июня

Сегодня утром меня разбудила Агат и с волнением стала рассказывать:

— Ночью такое было! — Горничная подала мне чашку горячего шоколада. — Во дворец ворвались!

— Кто?

— Народ ворвался, весь дворец заняли. — Она уже не заикалась.

— Агат, объясни, пожалуйста…

Мало-помалу мне удалось понять, что к чему. Вчерашние празднества закончились насилием. Толпа народу ворвалась во дворец, требуя, чтобы король направил войска для защиты Парижа от австрийцев.

— Королева не пострадала? — спросила я. — А дети?

Агат посмотрела на меня с подозрением. Я поняла свою ошибку: не следует при слугах обнаруживать симпатий к королевской семье, и особенно — к королеве.

28 июня

Агат твердит, что королева задумала сжечь здание Ассамблеи вместе с находящимися в нем депутатами и что в подвалах женских монастырей хранятся мушкеты и порох. Гортензия больше не хочет есть хлеб.

— Я не хочу умереть, — повторяет она: по словам Агат, священники задумали погубить всех, отравив хлеб.

— Это тебе мадемуазель Агат сказала?

Гортензия уставилась на меня в ужасе:

— Мама, Агат теперь гражданка, а не мадемуазель.

Моя дочь — революционерка. Теперь она отказывается беседовать за едой. Из патриотизма.

Понедельник, 2 июля

Ходили с Эми в итальянскую оперу смотреть «Непредвиденные события» с мадам Дюгазон в роли субретки. Княгиня Амалия предложила нам свою ложу.

— Там будет королева, — сказала Эми.

— Не думала, что королева теперь бывает в театре, — сказала я.

Она еще несколько месяцев назад отказалась от всех своих лож, лишив таким образом народ одного из поводов упрекать себя.

— Ее вынудили появиться в театре.

Наша ложа располагалась прямо напротив королевской. Появление ее величества публика встретила аплодисментами. С королевой были дети: дофин, красивый мальчик около семи лет в военном мундире, и дочь, молодая дама, а также сестра королевы, мадам Элизабет, и еще одна женщина, — вероятно, гувернантка детей.

Во время спектакля я рассматривала лицо королевы. Трудно было поверить, что ей лишь за тридцать, она кажется гораздо старше. Дофин, очаровательный ребенок, сидел у нее на коленях, и королева то и дело целовала его в макушку, а он все смотрел ей в лицо. Похоже, его сбивали с толку ее слезы.

В третьем акте субретка и лакей пели дуэтом. Тогда мадам Дюгазон воскликнула, глядя прямо на королеву:

— Ah! Cotte j’aime ta maitresse![49]

Тут трое мужчин в панталонах выскочили на сцену и стали угрожать певице. Стража поспешно увела особ королевской семьи из театра. Продолжать после этого спектакль было, конечно, невозможно.

Четверг, 19 июля

Австрийцы перерезали дороги, по которым в Париж подвозили провиант, и мы остались совершенно безо всего. Теперь мы уже не шепчем друг другу сплетни, а просто советуемся, где можно раздобыть зерно (знающие молчат). Каждый день там и сям бунтуют из-за отсутствия продовольствия.

Сантер, командующий Национальной гвардией, предложил всем избавиться от кошек и собак, поскольку то, что они едят, лучше отдать людям.

— А как же «благословенный» хлеб? — запальчиво интересуется Агат. Каждое воскресенье священники благословляют тысячи буханок хлеба, которые остаются несъеденными. — А мука, которой пудрят парики? Как с нею быть?

Моя застенчивая служанка растеряла всю застенчивость.

10 августа