Годы - Анни Эрно

С выходом на постоянную работу молодые семьи открывали счет в банке, брали кредит на покупку холодильника с отдельной морозильной камерой, комбинированной плиты и т. д. и с удивлением чувствовали себя после женитьбы беднее — в сравнении со всем, чего им не хватало: они не подозревали ни цены этих вещей, ни своей нужды в них, которая теперь сама собой подразумевалась. Мы внезапно оказывались взрослыми, и родители наконец-то могли передавать нам практические навыки жизни без опаски получить от ворот поворот: разные способы экономии, рецепты воспитания детей и чистки паркета. Непривычно и лестно было отзываться на обращение «мадам такая-то» с другой, не своей, фамилией. Включалась постоянная забота о пропитании, вечный цикл домашних трапез. Начиналось прилежное посещение новых, непривычных, мест — гипермаркета Casino, продовольственных отделов торговых центров. Всплески беззаботности, возвраты к прежней жизни, какой-нибудь ночной загул с друзьями сходили на нет с появлением ребенка, о котором не переставали думать и в темном кинозале на просмотре «Счастья» Аньес Варда — как он там, маленький, совсем один, лежит в кроватке, и едва войдя домой, бросались к нему, с облегчением обнаруживая, что он жив-здоров и спит спокойно, сжав крошечные кулачки. И наконец заводили телевизор, который завершал процесс социальной интеграции. Воскресными вечерами смотрели сериал про летчиков «Рыцари небес» или американский «Моя жена меня приворожила». Пространство сужалось, время упорядочивалось, повинуясь графику службы, часам работы яслей, вечернего купания, детской телепередачи «Волшебная карусель», субботним походам по магазинам. Мы постигали радости порядка. Грусть отсрочки индивидуальных жизненных проектов — будь то живопись, музыка или литература — компенсировалась удовлетворением от реализации проекта семейного.

С изумляющей быстротой мы превращались в микроячейки — непроницаемые и малоподвижные, ходили в гости парами и общались с такими же молодыми родителями, считая неженатых друзей незрелым человеческим подвидом, живущим без кредитных выплат, баночек детского питания Blédina и советов доктора Спока: захотели — пришли, захотели — ушли, и эта их свобода казалась немного обидной.

Мы не хотели соразмерять собственную жизнь с политическим дискурсом или событиями мирового масштаба. Просто с удовольствием голосовали против де Голля за бойкого кандидата, чье имя смутно напоминало времена французского владычества в Алжире, — Франсуа Миттерана. В течении индивидуальной жизни значимость большой Истории отсутствует. Просто когда-то мы чувствовали себя счастливыми, а когда-то — нет.

Чем глубже мы уходили в так называемую реальную жизнь — в работу, семью, — тем нереальней она нам казалась.

Сидя солнечными днями на скамейках скверов, молодые женщины разговаривали о подгузниках, о кормлении детей, попутно следя за их играми в песочнице. Бесконечные исповеди и болтовня юности, многочасовые провожания друг друга до дома — ушли в далекое прошлое. В прежнюю жизнь — всего-то трехгодичной давности — верилось с трудом, и было жаль, что ею не успели как следует насладиться. Наступила пора Заботы — еда, стирка, здоровье детей. Они, не желавшие ни в чем походить на собственных матерей, принимали эстафету с легкостью и даже какой-то лихостью, поддерживая себя чтением «Второго пола» Бовуар и лозунгами типа «Moulinex освобождает женщину», но, в отличие от матерей, отказывая в ценности тому, что в силу непонятных причин натужно продолжали делать.