Происхождение - Дэн Браун (2018)

Рабби обернулся и увидел кудрявого мальчика с веселыми глазами. Он был похож на самого Иегуду в детстве.

– Что, прости? – спросил Кёвеш.

Мальчик открыл было рот, чтобы ответить, но вместо слов послышалось громкое электронное жужжание, а глаза вспыхнули ослепительно белым светом.

Рабби Кёвеш вздрогнул и очнулся.

Он сидел в кресле у себя дома.

– Oy gevalt![47]

На столе громко звонил телефон. Рабби испуганно осмотрелся. Слава Богу, никого. Один в своем házikó. Сердце бешено колотилось.

Какой странный сон, подумал он, пытаясь дышать размеренно.

Телефон продолжал трезвонить. Именно сейчас Вальдеспино должен был сообщить все детали поездки в Мадрид.

– Добрый вечер, епископ, – произнес рабби, не до конца очнувшись. – Какие новости?

– Рабби Иегуда Кёвеш? – прозвучал в трубке незнакомый голос. – Вы меня не знаете. Не хочу пугать вас, но прошу, выслушайте меня очень внимательно.

Рабби окончательно проснулся.

Голос был женский, но явно измененный и звучал как-то странно. Собеседница говорила быстро – по-английски, с легким испанским акцентом.

– Я изменила голос для конспирации. Извините, но вы скоро поймете, что это необходимо.

– Кто говорит? – спросил Кёвеш.

– Поборница правды. Та, кому не по душе, когда от людей пытаются скрыть истину.

– Не понимаю, о чем вы…

– Рабби Кёвеш, я знаю, что вы, епископ Вальдеспино и аллама Саид аль-Фадл три дня назад встречались в монастыре Монтсеррат с Эдмондом Киршем.

Откуда она может это знать?

– Мне также известно, что Эдмонд Кирш проинформировал вас о своем научном открытии. И еще я знаю, что вы пытаетесь утаить это открытие.

– Что?!

– Если вы не выслушаете меня внимательно, боюсь, не доживете до утра. У епископа Вальдеспино длинные руки. – Женщина ненадолго замолчала – Эдмонд Кирш и ваш друг Саид аль-Фадл уже умолкли навеки.

Глава 32

Мост Ла-Сальве на реке Нервьон в Бильбао так близко подступает к музею Гуггенхайма, что кажется, будто оба сооружения – единый архитектурный ансамбль. Узнаваемый из-за своей центральной опоры в виде гигантской буквы «Н», окрашенной в яркий красный цвет, мост назвали Ла-Сальве[48]. Согласно легенде, здесь моряки возносили благодарственные молитвы за благополучное возвращение из плавания.

Покинув музей через запасной выход, Лэнгдон и Амбра быстро преодолели короткое расстояние до берега реки и теперь стояли в указанном Уинстоном месте на набережной прямо под мостом.

Чего мы тут ждем? – гадал Лэнгдон.

Амбра поежилась от холода – обтягивающее вечернее платье от него не защищало. Лэнгдон снял пиджак и накинул ей на плечи, огладив рукава по бокам.

От неожиданности она вздрогнула и обернулась.

На мгновение Лэнгдону показалось, что он перешел границу, но на лице Амбры не было неудовольствия. Скорее благодарность.

– Спасибо, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Спасибо за помощь.

Не отводя взгляда, она взяла руки Лэнгдона в свои и крепко сжала их, словно хотела занять у него частичку тепла или душевного равновесия. Тут же отпустила руки и быстро прошептала:

– Извините. Как говорила моя мама, conducta impropia[49].

Лэнгдон ободряюще улыбнулся:

– Есть «смягчающие обстоятельства», как говорила моя мама.

Амбра попыталась улыбнуться, но получилось не очень.

– Чувствую себя совершенно разбитой. – Она отвела взгляд. – Бедный Эдмонд…

– Да, это ужасно, – пробормотал Лэнгдон. Он тоже еще не вполне пришел в себя, и ему было трудно выразить свои чувства.

Амбра неотрывно смотрела на воду.

– Как подумаю, что мой жених дон Хулиан может быть причастен…

В ее голосе слышалась боль, как будто она пережила предательство, и Лэнгдон не сразу нашелся с ответом.