Избранница - Джеймс Саманта (2000)

Хотя смущение и залило Кесси жаркой волной, она все же не смогла заставить себя отвести взгляд в сторону. Каждая расстегнутая пуговица обнажала поросль более темную и курчавую, чем та, что густо покрывала его грудь.

Наконец символ его мужественности вырвался на свободу. Она поймала себя на трусливой мыслишке, что все это время надеялась, молилась, что воображение подшутило над ней… И что память о ночи, когда она лишилась девственности, была окрашена в слишком мрачные тона, и потому многое запомнилось ей в искаженном виде… Иногда на память влияют личные впечатления… и она подводит человека…

Все с ее памятью было в порядке, а размеры его детородного органа были действительно огромны.

Он высвободил ноги и рывком отбросил бриджи в сторону. И повернулся к ней лицом. Что ж, если быть честной, то тело его обладало какой-то дикой, примитивной красотой, а руки и длинные ноги были стройными и мускулистыми – ни капли жира. Она попыталась скрыть обуявший ее страх, но пульс у нее зачастил так, что в глазах невольно промелькнула паника. Хотя она на личном опыте убедилась, что все ее сомнения абсурдны, все же у нее в голове не укладывалось, что таким инструментом не уродуют и истязают, а… занимаются любовью… Нет, это просто невозможно! Вон как он раздулся, словно гордится собой!

Она перевела глаза на более безопасную территорию, сосредоточившись на прекрасных линиях мужского рта, когда он потянулся к ней. Но Габриэль был начеку и уловил судорожный вздох жены.

И проговорил опасно низким и напрягшимся от отчаяния голосом:

– Мы слишком далеко зашли, янки, чтобы отступать. Несомненно, вмешалось провидение, ибо она сумела вполне отчетливо прошептать:

– А я и не собираюсь.

– Тогда в чем дело? Ты боишься меня?

Она помотала головой, но не убедила его. В глазах у нее по-прежнему таился страх.

Он слегка обнял ее за плечи, но не страстно, а словно утешая, успокаивая. И тем буквально потряс Кесси. Его близость вообще странно пьянила. Мускусный запах его возбуждения смешался с ароматом одеколона, которым он пользовался. Рот его оказался в миллиметре от ее; их дыхание смешалось. Худые сильные пальцы нежно убрали с ее пылающих щек пряди шелковистых волос.

– Если не боишься, – мягко спросил он, – то почему трясешься, как птичка, попавшая в силок? Она стискивала и разжимала пальцы, неосознанно разглаживая пушистые волоски у него на груди, затем судорожно вздохнула:

– Потому что я… хотела бы доставить вам удовольствие… Меня страшит не то, что вы… хотите сделать, а… чем…

Она окончательно смутилась и спрятала лицо у него на груди.

Габриэль с облегчением выдохнул и сдержал свой нетерпеливый жезл. Знай она, какую реакцию вызовет своим признанием, наверняка прикусила бы язычок. Габриэль мог бы поклясться, что его пенис достиг предельных размеров, но после ее слов он, словно павлин, еще больше раздулся от важности. И запульсировал так, что каждый удар эхом отдавался в ушах…

Он ласково разгладил маленькую жилочку, трепыхавшуюся на шее Кесси, как сердечко трусливой мышки.

– Тебе больше не будет больно, – шепнул он. – Эта боль бывает лишь в первый раз, Кесси.

Она не поверила ему. Хотя и не стала выражать свои сомнения вслух. Но губы у нее по-прежнему дрожали, а внутренняя борьба отражалась в глазах, как в зеркале. Но она не отодвинулась от него, хотя, как он подозревал, ей очень хотелось этого. И еще в ее глазах отразилась некая решимость болезненно затронувшая его душу. Он моментально понял, что, несмотря на все свои страхи и сомнения, она отдастся ему душой и телом. И в ту же секунду принял решение. Вот только он не очень-то искусен в речах.

Значит, надо убедить ее.

Его импульсивное движение застало ее врасплох. Она охнула. А он стиснул ее пальцы в своей ладони и скользнул ими по своему животу, затем ниже… и еще ниже. Не отпуская ее пальцев, он заставил ее обнять ими свой жезл, наполнив его пульсирующим жаром.