Сорвать заговор Сионских мудрецов - Шамир Исраэль (2010)

Надо признаться, что для меня знакомство с этой проблемой началось относительно недавно. До этого я думал, как и все, что Ветхий Завет на любом языке суть перевод древнееврейского оригинала, того самого оригинала, который хранится в синагоге. Но вот несколько месяцев назад я приехал в Москву. Последовала плотная вереница встреч, дружеские застолья, беседы до утра — все то, чем славится первопрестольная. И однажды мой друг Михаил, преподаватель МГУ, сказал, что меня хочет принять знаменитый старец, исповедник и духовник из подмосковного монастыря. Для верующего православного человека это круче вызова к Путину. Я был бесконечно польщен и тронут. Хотя мне доводилось встречаться с епископами и митрополитами, со священниками и монахами Афона и Иерусалима, старцы — это живое сердце православия.

Мы выехали из Москвы в четыре утра, задолго до рассвета, и понеслись по пустынному шоссе. В этот предутренний час дорога была пуста. Пусто было и перед монастырем, еще не слетелись туристские автобусы, и только возле храма уже толпились первые богомольцы. Здесь не место писать обо всем, что произошло на этой встрече. Но скажу о главном. Рассказал мне старец о своей мечте издать Ветхий Завет на древнееврейском языке, исправленный в соответствии со Славянской Библией. Поначалу я глубоко усомнился. Славянская, или Елизаветинская Библия (1751) — сама по себе перевод, и перевод с греческого перевода. Ну, не странная ли задумка — исправлять оригинал по вторичному переводу, даже не по греческому переводу, а по переводу с греческого на церковно-славянский? По сравнению с дерзостью этого плана меркнет любой постмодернистский проект. Впрочем, это как раз меня привлекало.

Настало время для еще одного признания. Перевод — это не автокопирование, перевод несет двойную нагрузку культур оригинала и перевода, а поэтому и он поддается переводу. Перевод не хуже оригинала, он — другой. Это я вполне осознавал, с тех пор как переводил «Одиссею» на русский — не с греческого оригинала, а с английских переводов Лоуренса (1932) и Рью (1946) с нарочитым сохранением англицизмов. Этот постмодернистский проект-перевод был издан в 2000 году петербургским издательством «Алетейя», специализирующимся на издании греческих классиков. Этот сложный путь был избран мною, чтобы донести до читателя идею Хорхе Луиса Борхеса: для современного читателя «Улисс» Джойса предшествует «Одиссее» Гомера. Английские пост-Джойсовские переводы несли этот месседж на подсознательном уровне, и я пытался сохранить его в русском переводе. Так что идея перевода с перевода, или даже реконструкции оригинала не была мне чужда.

Чем дольше я задумывался над словами старца, тем яснее они становились. По сути дела он предлагал реконструировать утерянный оригинал греческой Септуагинты, пользуясь Елизаветинской Библией для решения спора между версиями. Как вы скоро поймете, реализация замысла старца может оказаться поворотным пунктом в духовной истории человечества, привести к сближению церквей Востока и Запада, прекратить деградацию, которую переживает наша — и Западная — духовная жизнь, и помочь иудеям победить свою гордыню и придти к Христу. На протяжение веков евреи переводили Библию на языки народов мира для того, чтобы повлиять на их духовное развитие; настало время расплатиться с ними той же монетой, дав им подлинный древнееврейский текст Ветхого Завета, не отредактированный синагогой и отцензурированный книжниками и масоретами текст, а тот самый текст, который читали во времена Второго Храма.

Почему этот книжный проект может повлиять на судьбы мира? Сакральные дела влияют на наш мир куда сильнее, чем мы в этом готовы признаться. В хорошем обществе принято считать, что все делается из расчета, но это — обман «чайников». На самом деле духовная власть всегда торжествует над мирской. Мир, основанный на еврейской Библии, не тождествен миру, основанному на Библии греческой. В нем другие приоритеты. И даже тексты разные.