Город небесного огня - Кассандра Клэр (2015)

Юноша вслед за Енохом вышел из палаты и очутился в узком оштукатуренном коридоре со множеством дверей по обеим сторонам. Минуя одну из них, сквозь неплотно прикрытую створку Джейс увидел какого-то молодого человека в излохмаченной алой униформе, ремнями прикрученного к койке и бьющегося в судорогах под вопли и проклятия. Над ним стоял очередной Безмолвный брат; белая стена напротив вся в потеках крови.

«Амальрик Кригсмессер, – промолвил брат Енох, даже не повернув головы. – Один из Помраченных. Как ты знаешь, мы вместе с магами Спирального лабиринта не первый день работаем над задачей обернуть вспять проклятие Чаши ада».

Джейс сглотнул. Что вообще на это можно сказать? Он сам был свидетелем обряда и, положа руку на сердце, не верил, что с этим можно как-то справиться: уж слишком глубоко проникал яд. С другой стороны, он раньше и не подозревал, что Безмолвные братья способны на столь человеческое выражение чувств, а поди ж ты, один Захария чего стоит. И кстати, отчего он так хочет его увидеть? В памяти всплыли слова Клэри, которая однажды передала ему ответ брата Захарии на вопрос, мол, доводилось ли тому любить так сильно, что ради своего избранника он был бы готов пожертвовать собственной жизнью.

«Есть воспоминания, которые даже время не сотрет. Если не веришь мне, поинтересуйся у своего приятеля, Магнуса Бейна. Вечность не заставит забыть об утрате, она умеет лишь притуплять боль».

Было что-то невысказанное в этих словах, неуловимый намек на скорбь и чувства, какие Джейс не ожидал найти у Безмолвных братьев. Братья сопровождали его всю жизнь, по крайней мере с десятилетнего возраста: бледные молчаливые истуканы, они приносили исцеление, умели хранить тайны, но не умели любить, вожделеть или хотя бы умирать: они просто были. А вот брат Захария оказался совсем иным.

«Мы на месте».

Брат Енох помедлил перед очередной дверью, выкрашенной в белое и совершенно неприметной. Вскинув ширококостную ладонь, он постучался. Изнутри донесся звук, похожий на скрежет отодвигаемого стула, затем раздался мужской голос:

– Прошу.

Брат Енох распахнул дверь и жестом пригласил Джейса внутрь. Окно кельи выходило на запад, и уже садившееся солнце красило стены бледным огнем. Возле окна – мужская фигура: просто силуэт, худощавый и без привычной рясы. Юноша в недоумении обернулся к брату Еноху, но тот уже успел исчезнуть, бесшумно прикрыв за собой дверь.

– А где же брат Захария? – удивленно спросил Джейс.

– Я здесь.

Голос, обычный человеческий голос, только очень тихий и как бы нестройный, будто речь шла о пианино, за которым никто не сиживал годами. Стоявший у окна повернулся, и Джейс увидел перед собой молодого парня, лишь на несколько лет постарше. Темные волосы, хрупкие черты аристократического лица, глаза, казавшиеся юными и старыми одновременно. Высокие скулы исписаны рунами Безмолвного братства, а на горле виден слабый след еще одной, ныне стертой руны.

Парабатай. Он был чьим-то парабатаем, как и сам Джейс. Юноша отлично знал смысл полустертого следа: вторая половина была мертва. Его тут же захлестнула волна симпатии и сочувствия к брату Захарии, потому что, потеряй он Алека, у него тоже остался бы лишь выцветший узор, напоминание о том, кто ведал самые лучшие и самые худшие стороны его сокровенного «я».

– Джейс Эрондейл, – промолвил Захария. – Вновь своим освобождением я обязан одному из вашего клана. Что ж, этого стоило ожидать.

– Я… эт-самое… – Джейс был слишком ошарашен, чтобы демонстрировать навыки связной, грамотной и культурной речи. – Быть не может… Кто становится Безмолвным братом, уже не возвращается. Нич-чего не понимаю…

Он и в самом деле Захария, предположил Джейс, хотя уже и не Безмолвный брат. Не зная, как реагировать, он попробовал усмехнуться, но вышло до жалости неловко, как у застенчивого, сверхранимого подростка.