Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер (2014)

После одной статьи в New York Times Нолу стали называть «девочка, которая потрясла Америку». Во всех читательских письмах, которые я получал, сквозило то же чувство: все были взволнованы историей несчастной, замученной девочки, которая, встретив Гарри Квеберта, вновь научилась улыбаться, которая в свои пятнадцать лет боролась за него и помогла ему написать «Истоки зла». Некоторые литературоведы, впрочем, утверждали, что верное прочтение его книги возможно только в свете моей, и предлагали новый подход, в рамках которого Нола символизировала уже не невозможную любовь, но всевластие чувства. Тем самым «Истоки зла», четыре месяца назад изъятые почти из всех книжных магазинов страны, вновь поступили в продажу. Маркетологи Барнаски готовились выпустить к Рождеству ограниченным тиражом набор в подарочном футляре: «Истоки зла», «Дело Гарри Квеберта» и анализ текста, принадлежащий перу некоего Френсиса Ланкастера.

От Гарри не было никаких вестей с тех пор, как мы распрощались в мотеле «Морской берег». Я без конца пытался связаться с ним, но его мобильный был отключен, а когда я звонил в мотель и просил связать меня с номером 8, в трубке раздавались длинные гудки. Я вообще не имел известий из Авроры, что, возможно, было и к лучшему: мне совершенно не хотелось знать, как там восприняли мою книгу. Все, что мне было известно благодаря юридической службе издательства «Шмид и Хансон», это что Элайджа Стерн изо всех сил пытался привлечь их к суду за диффамацию, особенно за те фрагменты книги, где я задавался вопросом, почему он не только согласился на просьбу Лютера и разрешил ему писать Нолу обнаженной, но и не заявил в полицию о пропаже черного «монте-карло». Я звонил ему перед выходом книги, чтобы услышать его версию событий, но он не удостоил меня ответом.

Начиная с середины октября, в точности как предсказывал Барнаски, все медийное пространство оказалось занято президентскими выборами. Бесконечные приглашения как отрезало, и я вздохнул с облегчением. Позади были два тяжелых года, мой первый успех, страх чистого листа, наконец, вторая книга. Теперь напряжение спало, мозги у меня расслабились, и я ощущал реальную потребность поехать в отпуск. Ехать одному мне не хотелось, к тому же я собирался отблагодарить Дугласа за поддержку, и потому купил два билета на Багамы: мне со школьных времен не случалось отдыхать с приятелями. Я хотел сделать ему сюрприз, когда он вечером придет ко мне смотреть спортивный канал. Но, к моему великому изумлению, он отказался от приглашения.

— Это было бы здорово, — сказал он, — но я как раз в это время собирался свозить Келли на Карибы.

— Келли? Ты по-прежнему с ней?

— Ну да, конечно. Ты не знал? Мы собираемся пожениться. Как раз там и попрошу ее руки.

— О, круто! Ужасно рад за вас обоих. Мои поздравления.

Вид у меня, наверно, был довольно грустный, потому что он сказал:

— Марк, у тебя есть все, что только можно пожелать. Пора уже кого-нибудь найти.

Я кивнул:

— Просто… Я уже сто лет на свиданки не ходил.

Он улыбнулся:

— Об этом не беспокойся.

Этот-то разговор и стал предысторией вечера среды 23 октября 2008 года, вечера, когда все вдруг резко изменилось.

Дуглас устроил мне свидание с Лидией Глур: от ее агента он узнал, что она по-прежнему ко мне неравнодушна. Он убедил меня ей позвонить, и мы договорились встретиться в одном баре в Сохо. Ровно в семь вечера Дуглас зашел ко мне оказать моральную поддержку.

— Ты еще не готов, — констатировал он, когда я, голый по пояс, открыл ему дверь.

— Вот, не могу рубашку выбрать, — ответил я, помахав перед ним двумя вешалками.

— Надень синюю, будет отлично.

— Ты уверен, что мне стоит встречаться с Лидией, Дуг?

— Ты же не жениться идешь, Марк. Ты просто выпьешь по рюмочке с красивой девушкой, которая тебе нравится и которой нравишься ты. Вы сами поймете, есть между вами что-то или нет.

— А после рюмочки что делать будем?