Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер (2014)

— Знаете, эта наша неделя на Мартас-Винъярде… На самом деле Нола не говорила родителям, что она у подруги, она просто сбежала. Уехала, никому ничего не сказав. Когда я снова ее увидел, на следующий день после возвращения, она была ужасно грустная. Она сказала, что мать избила ее. У нее все тело было в синяках. Она плакала. В тот день она мне рассказала, что мать наказывает ее за любой пустяк. Что она ее бьет железной линейкой, а еще проделывает с ней ту мерзость, какую они творят в Гуантанамо, как бы топит: наливает таз, хватает дочь за волосы и сует головой в воду. Говорит, для того, чтобы ее освободить.

— Освободить?

— Освободить от зла. Что-то вроде крещения, я так думаю. Иисус в Иордане или что-то вроде. Я сначала не мог поверить, но доказательства были налицо. Тогда я спросил:

«Кто же с тобой так обращается?» — «Мама». — «А отец почему не вмешивается?» — «Папа запирается в гараже и слушает музыку, очень громко. Он всегда так делает, когда мама меня наказывает. Не хочет слышать». Нола не могла больше, Маркус. Она больше не могла. Я хотел разобраться с этой историей, повидаться с Келлерганами. Это надо было прекратить. Но Нола умоляла меня ничего не делать, говорила, что у нее будут страшные неприятности, что родители точно увезут ее из города и мы больше никогда не увидимся. Но так продолжаться не могло. И вот ближе к концу августа, числа двадцатого, мы решили, что надо уехать. Быстро. И тайно, конечно. Мы назначили отъезд на тридцатое августа. Хотели доехать до Канады, пересечь границу в Вермонте. И отправиться, например, в Британскую Колумбию, поселиться в бревенчатой хижине. Прекрасная жизнь на берегу озера. И никто бы никогда не узнал.

— Так вот почему вы оба решили бежать?

— Ну да.

— Но почему вы хотите, чтобы я никому не говорил?

— Это только начало истории, Маркус. Потому что потом я обнаружил ужасную вещь насчет матери Нолы… (Звонок.) Голос охранника: время истекло.

— Мы поговорим об этом в следующий раз, Маркус, — сказал Гарри, поднимаясь со стула. — А пока, главное, держите это при себе.

— И что же он обнаружил насчет матери Нолы? — нетерпеливо спросил Гэхаловуд.

— Не помню, что было дальше, — ответил я, лихорадочно роясь в других дисках.

Вдруг я застыл, побледнев, и воскликнул:

— Нет, это невероятно!

— Что, писатель?

— Это была последняя запись Гарри! Вот почему на диске нет даты! Я совершенно забыл. Мы так и не закончили этот разговор! Потому что дальше выяснилось про Пратта, потом Гарри не хотел, чтобы я записывал на плеер, и я делал записи в блокноте. А потом была эта утечка из издательства, и Гарри на меня рассердился. Как я мог быть таким дураком?

— Нам обязательно надо поговорить с Гарри, — заявил Гэхаловуд, хватая пальто. — Мы должны знать, что он обнаружил про Луизу Келлерган.

И мы отправились в мотель «Морской берег».

К нашему удивлению, дверь номера 8 нам открыл не Гарри, а какая-то высокая блондинка. Мы спустились к администратору, и он нам попросту сказал:

— В последнее время тут не было никакого Гарри Квеберта.

— Это невозможно, — возразил я. — Он тут жил несколько месяцев.

Администратор по просьбе Гэхаловуда просмотрел журнал записей за последние полгода. И решительно повторил:

— Нет Гарри Квеберта.

— Этого не может быть, — вспылил я. — Я его сам здесь видел! Высокий мужчина, седой, встрепанный.

— А, этот! Да, был такой человек, часто болтался на парковке. Но номер он здесь не снимал.

— У него был восьмой номер! — взорвался я. — Я знаю, я не раз видел, как он сидит перед дверью.

— Да, он сидел под дверью. Я его очень просил уйти, но он каждый раз совал мне стодолларовую бумажку! За такие деньги он мог сидеть, сколько хочет. Он говорил, что с этим местом у него связаны приятные воспоминания.

— А когда вы его видели в последний раз? — спросил Гэхаловуд.