Все приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр, Артур Конан Дойль (2014)

– Надо вам сказать, доктор Уотсон, что у профессора не было от меня секретов. Будь я ему сын или младший брат, я и тогда не пользовался бы большим доверием. Ко мне, его секретарю, попадали все поступавшие к профессору бумаги; я вскрывал и сортировал его письма. Вскоре по его возвращении все это изменилось. Он сказал, что, возможно, будет получать письма из Лондона, помеченные крестиком под маркой. Эти письма мне надлежало откладывать, потому что предназначались они только для его глаз. И действительно, несколько таких писем прошло через мои руки: каждое с лондонским штемпелем и надписанное малограмотным человеком. Если профессор и отвечал на них, то ответы не проходили через меня и не попадали в корзинку, из которой забиралась вся наша корреспонденция.

– И еще шкатулка, – напомнил Холмс.

– Ах да, шкатулка. Из своей поездки профессор привез маленькую деревянную шкатулку. Единственный предмет, указывавший, что он побывал на континенте: одна из оригинальных резных вещиц, которые сразу наводят на мысль о Германии. Поставил он ее в шкаф с инструментами. Однажды в поисках катетера я взял шкатулку в руки. К моему удивлению, он очень рассердился и в самых несдержанных выражениях отчитал меня за излишнее любопытство. Такое случалось впервые и сильно меня задело. Я попытался объяснить, что взял шкатулку по чистой случайности, но весь вечер ощущал на себе его косые взгляды и знал, что этот эпизод не выходит у него из головы. – Мистер Беннет вынул из кармана записную книжечку. – Это произошло второго июля, – добавил он.

– Вы просто образцовый свидетель, – заметил Холмс. – Кое-какие даты, которые вы у себя пометили, могут мне понадобиться.

– Методичности, как и многому другому, я научился у своего великого учителя. С того момента, как я заметил анормальности в его поведении, я понял, что мой долг разобраться, что с ним происходит. И у меня записано, что в тот же самый день, второго июля, Рой набросился на профессора, когда тот выходил из кабинета в коридор. То же самое повторилось одиннадцатого июля и затем, как у меня отмечено, еще раз – двадцатого. После этого собаку пришлось отправить на конюшню. Милейший был пес, ласковый… Впрочем, боюсь, я вас утомил.

Последнее он произнес укоризненным тоном, так как Холмс явно его не слушал. Сидел с застывшим лицом, устремив невидящий взгляд в потолок, но тут с усилием вернулся к действительности.

– Необычно! Крайне необычно, – пробормотал он. – Эти подробности я слышу впервые, мистер Беннет. Думаю, первоначальную картину мы восстановили достаточно полно, не так ли? Но вы упомянули о каких-то новых событиях.

Симпатичное, открытое лицо нашего гостя помрачнело: его накрыла тень неприятного воспоминания.

– Речь пойдет о случившемся позапрошлой ночью, – заговорил он. – Я лежал в постели, но заснуть не мог. Часа в два ночи из коридора донеслись какие-то приглушенные, неясные звуки. Я открыл дверь и выглянул. Наверное, следовало сказать, что спальня профессора находится в конце коридора…

– И произошло это?.. – спросил Холмс.

На лице нашего гостя отразилось раздражение: ему не понравилось, что его так бестактно перебили.

– Я уже сказал, сэр, позапрошлой ночью, стало быть, четвертого сентября.

Холмс кивнул и улыбнулся.

– Продолжайте, пожалуйста.