Чёрный город - Борис Акунин (2012)

– Левончик-джан! – сказал Арташесов, продолжая глядеть на Фандорина. – Ай, молодец, что привез дорогих гостей.

– Дядя, я просил меня так не называть! – вспыхнул Леон Арт.

– Кларочка-ханум. – Не обращая внимания на племянника, Месроп Карапетович приложился к ручке звезды. – Это праздник для нас! Приезд вашего уважаемого супруга – двойной праздник.

«А ведь ему со мной тоже неспокойно, – понял Эраст Петрович, уловив во взгляде магната тревожный блеск. – Интересно почему? Вряд ли из-за колористической инверсии».

– Какой почет, какое небесное счастье и для Клары-ханум, и для этого дома! Много, много о вас слышал, драгоценный гость!

На цветистое приветствие хозяина Фандорин слегка кивнул. Протянул вялую руку, которую Арташесов сжал двумя мягкими ладошками.

– Мсье Симон мне о вас тоже рассказывал, – милостиво протянул Эраст Петрович, помня о своем обещании помочь молодому человеку. – Собственно, нанести вам визит я решил по его рекомендации.

Сказать это можно было безо всяких опасений – Клара уже упорхнула. Очевидно, ритуальное представление супруга закончилось, муж ей был больше не нужен. Актрису немедленно окружила толпа кавалеров. Леон Арт нервно потряхивал локонами, свирепо озираясь на Клариных поклонников.

Эраст Петрович обнаружил, что остался с нефтепромышленником наедине. Актеры с киносъемщиком деловитой походкой двинулись в сторону буфета. Симон почтительно ретировался, как бы не осмеливаясь участвовать в беседе столь великих людей. Только напоследок послал Фандорину многозначительный взгляд, означавший: «Я на вас надеюсь!»

– Уверен, что у Симона большое будущее, – сказал Эраст Петрович. – Я редко ошибаюсь в подобных вещах.

– Я тоже. – Месроп Карапетович тонко улыбнулся. – Я ни в каких вещах не ошибаюсь. Ваш протеже думает, что Арташесов хочет потрафить любимому племянничку: «На тебе денежки, Левончик-джан, купи себе игрушку». А я не Левончику даю, я мсье Симону даю. Почему не потратить немножко рубликов на хорошее дело? Триста или четыреста тысяч – пустяки. А может выйти интересный гешефт. Я всегда говорю: нельзя ставить только на нефть. Мало ли что. Будет кризис, или упадут цены, или придумают другое топливо, или пролетарии устроят большой пожар, как в пятом году. А кино никуда не денется. Правильно я говорю, дорогой?

Эраст Петрович пожал плечами. В принципе, от хозяина можно было бы уже и отойти. Просьба Клары выполнена, как и просьба Симона. Пора заняться своими делами. И все же Фандорин медлил – хотелось понять, чем объясняются тревожные огоньки в глазах Арташесова.

«Куда это он так нервно посматривает? А, на племянника и Клару. Так вот в чем дело! На востоке ревнивые мужья опасны».

И Эраста Петровича вдруг потянуло на озорство. Наклонившись, он шепнул:

– Не волнуйтесь за племянника. Госпожа Лунная совершенно свободна.

Месроп Карапетович захлопал ресницами, разинул рот. Довольный своей выходкой, Фандорин хотел удалиться, но в это время к ним приблизились двое азиатов и поздоровались так учтиво, что пришлось поклониться в ответ.

Один пожилой, седобородый, в расшитом позументами мундире благотворительного ведомства, при ленте и звезде, со шпагой, однако в восточной шапочке, вроде турецкой фески. Второй молод, пышноус, в идеально сидящем фраке – и тоже в туземном головном уборе: перламутрово-жемчужной папахе. Это несомненно были мусульмане.

Первый поздоровался с Месропом Карапетовичем обеими руками (очевидно, здесь так было принято), второй почтительно поцеловал хозяина в плечо. Эраст Петрович много слышал об армянско-тюркской вражде, однако встреча выглядела в высшей степени сердечной.

– Это почтенный Муса Джабаров, миллион пудов нефти в год, – показал Арташесов на молодого. А про пожилого, прижав ладонь к груди и благоговейно понизив голос, сказал: – Его превосходительство трижды почтеннейший Гаджи-ага Шамсиев, два с половиной миллиона пудов.