Чёрный город - Борис Акунин (2012)

– Ты теперь будешь не русский, а дагестан. Вот. – Гочи достал из узла бешмет, папаху, мягкие сапоги, еще какую-то одежду. – В Баку дагестан много. Легко прятаться. По-нашему они не говорят. У дагестан каждый аул свой язык. Никто дагестан не понимает. Сам дагестан другой дагестан не понимает.

Неплохая маскировка, подумал Эраст Петрович, с удовольствием сбрасывая лохмотья.

– Голова седой, тело молодой, – сказал Гасым, обстоятельно разглядывая голого Фандорина. – Крепкий тело. Как кяндирбаз, кто на базар по веревка ходит.

– По веревке я тоже немного умею, – скромно признался Эраст Петрович, польщенный комплиментом.

Гасым посмотрел ниже.

– Э, стыд какой! Никогда такой не видал! Возьми полотенце, закрой скорей! Увидит банщик – выгонит.

Это он про обрезание, точнее про его отсутствие, догадался Фандорин и последовал умному совету – повязал вокруг бедер полотенце.

Что до Гасыма, тот в природном виде напоминал медведя: огромный, заросший бурой шерстью, с круглым брюхом и толстенными ляжками.

Долго, очень долго драил себя Эраст Петрович жесткой мочалкой и пемзой.

Потом и его, и Гасыма пригласили на массажный стол. Два жилистых молодца принялись давить лежащих коленями и ступнями, бить локтями, мять и щипать, выворачивать суставы.

Фандорин, стиснув зубы, терпел. Гасым кряхтел и ухал.

Наконец измывательство закончилось. Пошатываясь, не ощущая собственного тела, Эраст Петрович встал на ноги. Он чувствовал себя легким до невесомости – хоть взлетай к потолку. И очень чистым, словно выполз из старой кожи. Но волосы все равно как следует не отмылись. Оттянув прядь со лба и закатив кверху глаза, Фандорин увидел, что прежняя благородная белизна не вернулась.

– Сейчас цирюльник идет, – сказал Гасым, поглаживая щетину у себя на макушке. – Буду голова и щеки брить. А ты борода не брей, дагестан не положено. Только голова брей.

– Н-наголо? – в первый миг ужаснулся Эраст Петрович. Но сказал себе: а что еще с этой паклей делать?

Еще час спустя они сидели на открытой веранде, выходившей в тенистый сад, где посередине журчал маленький фонтан, и пили чай. То есть чай пил Фандорин, а Гасым к чашке почти не притрагивался – он ел. Чуреки, халву, сушеные фрукты, орехи. Время от времени облизывал пальцы, порыгивал, говорил: «Ай, хорошо».

И действительно, было хорошо. Свежий ветерок приятно ласкал бритый, непривычно чувствительный скальп. Посмотреться в зеркало отставной статский советник пока не осмелился. Сидел он по-турецки, привыкал к кавказской одежде.

– Не буду тебя звать «Агбаш», – сказал Гасым. – Будешь Юмрубаш, Круглый Голова. Э, чашка так не надо держать! Ты больше не русский. Надо, как это, манеры хорошие, а то люди увидят, не поверят, что ты мусульман.

– «Хорошие манеры» это как?

– Зачем шапка снял? Уважаемый человек всегда шапка сидит. Чай тихо пьешь, невежливо. Вот так пей. – Гасым с шумным хлюпаньем отпил из чашки. – Понял?

Фандорин тоже попробовал. С третьей попытки получилось неплохо.

– Кушать пилав будешь – только правый рука бери. Никогда левый. Три палец бери, вот так. Ладонь не пачкай. Борода вырастет – хорошо хна красный цвет красить. Перс так делает, дагестан, который из далекие горы, тоже любит. Никто не подумает, что ты русский…

Слушая инструктаж, Эраст Петрович осмысливал ситуацию, в которой оказался. Когда на благородного мужа обрушивается несчастье, первое, что он делает, – говорит судьбе «спасибо» и пытается извлечь пользу из новых обстоятельств.

А польза безусловно была.

«Враг уверен, что меня больше нет. Значит, можно не опасаться новых нападений. Это раз.

Нелегальное положение и маскировка открывают новые возможности, дают полную свободу маневра. Это два.

У меня появился очень сильный союзник. Теперь я обойдусь и без Шубина. Это три».

– Где скрывается Однорукий Хачатур? – перебил он учителя хороших манер.