Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

И когда они кончили, исчерпав все свои запасы любви, изнуренные, ошеломленные, он откатился в сторону, его грудь в полумраке отливала золотистым цветом, как вершина дюны, а на растерянном лице блуждала невинная и наивная улыбка.

Лин прижалась к нему, когда он уснул – не на своей стороне постели. Позже, несмотря на воздействие алкоголя, лекарств, усталости и всего остального, Лин осознала, какие страдания он испытывает, ведь она тоже утратила память. «Травматическая амнезия», – сказал полицейский. Напрасно она пыталась вспомнить, ничего не получалось. С этим можно жить, амнезия не приносит страданий до тех пор, пока человек не начинает отдавать себе отчет в том, что его собственный рассудок украл у него целые куски жизни, которые, возможно, никогда не будут возвращены.

Вот почему Джордано был так важен для них. Он был куском исчезнувшей памяти Жюлиана.

Лин погрузилась в сон с твердым намерением заставить Грегори говорить.

45

Когда Лин открыла глаза, спальню заливал яркий свет. Солнечные лучи отбрасывали блики на мебель. На вилле стояла такая тишина, что можно было услышать, как в ожившем от криков чаек заливе поет море. Вершины дюн за окном изменили форму, стали более мягкими, округлыми, словно упавшие с неба облака.

Лин откатилась в сторону, заслонив ладонью глаза. Двенадцать десять, 24 декабря 2017 года. Она спала беспокойным сном, прерываемым резкими пробуждениями и жуткими видениями. Дюны Дюнкерка, карнавальные маски, зонтики на улицах и глухое гудение больших барабанов. Барбара… Ее лучшая подруга детства… Что с ней стало после той трагедии? Как сложилась ее жизнь? Лин злилась на свою память, а особенно, конечно, на родителей. Она имела право знать.

Она поднялась с постели, вдохнула аппетитные запахи специй, курицы, оливкового масла. Наступило воскресенье, рождественское воскресенье, один из тех дней, когда большинство людей должно просыпаться в радостном настроении и хлопотать, готовясь к праздничному ужину. А она больше не знала вкуса Рождества, праздничного пирога, торжественного ужина в кругу семьи. Все рухнуло январским днем четырнадцатого года, когда ее жизнь остановилась. И потянулись четыре года выживания.

Закутавшись в халат, Лин неспешно спустилась в кухню. Эти волшебные ароматы могли напомнить ей счастливые моменты прошлого. Жюлиан обожал стряпать. И сейчас он специальной ложкой поливал маслом куски мяса, которые подрумянивались на сковороде.

– Рис карри: думаю, это одно из моих коронных блюд. Я не знал, до которого часа ты будешь спать, так что успел кое-что купить к рождественскому ужину для нас с тобой и моего отца. Я взял машину, поехал и без особых проблем нашел магазин. Это ведь хорошо, правда? Пришлось рассчитаться наличными, потому что я забыл, как… короче, не сумел вспомнить код своей «голубой карты». Ты его знаешь?

– Семь-два-два-ноль.

Он приложил к виску указательный палец.

– Записано. Ко всему прочему у нас есть морепродукты, фуа-гра, шардоне. Надеюсь, ты любишь?

Лин кивнула и улыбнулась – почти робко.

– И еще я сделал уборку. Этот черный порошок для выявления отпечатков пальцев был повсюду… А теперь его нет. Не хочу больше никаких негативных волн в этом доме.

Лин не удалось сдержать улыбку, в ней шевелились воспоминания. Жюлиан вел себя как ни в чем не бывало. Он подошел обнять жену, потом отстранился и заглянул в ее глаза.

– Обещаю тебе понять, что произошло. Я буду бороться, чтобы вновь обрести свою память и продолжать делать то, что делал всегда в течение четырех лет. Искать правду.

Жюлиан указал на светящийся монитор. После того как пять дней назад он уничтожил все содержимое своего компьютера, сейчас он включил его и восстановил все приложения. На экране и на принтере – кучи статей о деле Джинсона.

– А если надо начать с нуля, я начну с нуля. Я не упущу ничего. Ты будешь рядом, и мы все восстановим, договорились?