Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

– …По мнению психологов, этот эпизод травмировал мальчика и послужил причиной настоящего перелома в его поведении. Начиная с этого времени он прогуливает школу – никто не знает, где он болтается дни напролет, – больше не помогает на ферме, замыкается в себе, становится неразговорчивым.

Манжматен испытующе взглянул на Вика:

– А вот теперь, Вик, ответь на вопрос. Догадайся, куда мать решает отправить мальчишку?

Вик пожал плечами.

– Не сечешь? В интернат для мальчиков, в часе езды от Шамбери, где подростков воспитывают в строжайшей дисциплине и глухой изоляции. Интернат в…

– Рош-Нуар. Твою мать!

Вадим поднял руки:

– Может, мне кто-нибудь объяснит, в чем дело?

Кивнув, Манжматен протянул ему цветную распечатку. Школа на фотографии представляла собой постройку из холодного камня под черепичной крышей, окруженную черными соснами и высокой темной оградой. Не слишком приветливое местечко. Вик пояснил:

– Энди Джинсон тоже прошел через этот интернат. Он находился здесь с восемьдесят шестого по восемьдесят восьмой год как Энди Мортье, под фамилией своей матери. Это черным по белому записано в его деле. В момент поступления в учебное заведение ему четырнадцать лет. Мать воспитывает его одна, четырьмя годами ранее отец ушел к другой женщине, не потребовав права на опеку и ограничиваясь лишь выплатой алиментов. Юный Энди, несмотря на незаурядный ум, в школе столкнулся с трудностями из-за своей внешности: у него избыточный вес, он часто болеет, его рвет. Мать, имеющая проблемы с алкоголем, не знает, как изменить ситуацию, и отправляет его в Рош-Нуар.

Манжматен согласно кивнул.

– Дельпьер проводит в интернате три долгих года, с восемьдесят седьмого до конца восемьдесят девятого, из которых два – одновременно с Джинсоном. Мы не знаем, что там произошло, ни один отчет не описывает никаких деталей, а возможно, этим никто по-настоящему не интересовался. Известно только, что на выходе оттуда Дельпьеру пятнадцать лет. В восемнадцать он находит работу подручного в морге Гренобля. Продолжение нам известно. Тяга к смерти, работа на бойнях, в лаборатории медицинского института, некрофилия. Короче, интернат не исправил ситуацию, даже наоборот…

– …Она стала хуже, чем прежде. Двое вышедших оттуда подростков, которые росли, зацикленные на своих наваждениях, годы спустя ставят на поток похищение и убийство молодых женщин.

Вик снова всмотрелся в здание на фотографии.

– Интернат еще работает?

– Интерната как такового не существует уже семь лет. Теперь там летний лагерь. Зимой он закрыт, но на территории постоянно находится сторож, он же обеспечивает техническое обслуживание объекта. Я связался с ним по телефону. Его зовут Фелисьен Жакоб. Старая гвардия, мастер на все руки, он там с семидесятых, в свое время занимался садом, уборкой, мелким ремонтом… Можно сказать, он память тех мест и мог бы многое нам сообщить…

– Ты его расспросил?

– Попытался, но мужик не из болтливых. Утверждает, что не любит говорить по телефону… Так что я его предупредил, что мы подъедем, чтобы задать ему пару вопросов. Ах да, вот еще последнее, но немаловажное. Дней десять назад на нашего сторожа напали.

Вик выпучил глаза:

– Как?

– Избили, когда он возвращался после обхода территории… Очнувшись, он обнаружил отсутствие связки ключей. Ничего не было украдено или повреждено. Однако произошла одна очень странная штука… Держитесь за что-нибудь.

В предвкушении эффекта от своих слов Манжматен пристально глянул в две пары устремленных на него глаз.

– Жакоб живет прямо в здании интерната. Он принес заявление о нападении в тамошнюю жандармерию, и ребята сразу выехали на место. А там он сообщил им, что все нормально, только, по его мнению, в книжном шкафу появились четыре лишние книги.

Вадим нахмурился:

– Какие книги? Это что еще за бред?

– Вот именно – какие. Это четыре тома Нила Мирора.

57