Последняя рукопись - Франк Тилье (2019)

Когда Офелия раздвинула широкие полотнища тканей, покрывающих грудную клетку и ребра, в нос Вику ударил, казалось, запах всей тухлятины мира. В этом трупы слегка напоминают виски – этот напиток тоже способен выделять различные запахи в зависимости от своей древности, условий, при которых он старился, влажности воздуха… Вик отступил, чтобы не мешать судмедэксперту действовать. Глядя, как эта женщина управляется с инструментами и перемещается от прозекторского стола к лабораторному, он представлял ее дирижером оркестра смерти, по воле которого о́рганы поют, а сухожилия вибрируют, подобно скрипичному смычку. Эр задержалась на гениталиях, которые она взвесила, а теперь препарировала. И подтвердила наличие смазки, вроде той, что используется на презервативах. «То есть мы калечим, но для себя принимаем меры предосторожности», – с ужасом подумал Вик. Характерно для дисциплинированных убийц, тех, кто способен сдержать себя, несмотря на мощное возбуждение и желание убить.

Закончив обследование, Офелия Эр тщательно зашила пустую оболочку из плоти, которая вскоре окажется в выдвижном ящике и, возможно, будет находиться там долгие годы в ожидании идентификации, если анализ ДНК не даст результатов. Вик смотрел на обрубки предплечий. Зачем надо было вот так обрезать их и отделять кисти рук от тела? В сомнении он принялся вышагивать между прозекторским и лабораторным столами: его внезапно настигло ощущение, что тут что-то не так.

– У вас есть метр?

Судмедэксперт протянула ему гибкую ленту.

– Знаешь, что такое «misdirection»?[6]

Она подняла брови.

– Прием иллюзиониста, заключающийся в том, чтобы, производя какое-то действие, сконцентрировать внимание зрителя на конкретной, но совершенно посторонней детали. Это работает, потому что человеку сложно с точностью интерпретировать весь спектр получаемых им сигналов. Мне кажется, что…

Вик измерил диаметр левой ампутированной конечности, затем ее окружность, потом сделал то же самое с запястьями отрезанных кистей. И с ужасом уставился на судмедэксперта.

– …именно с этим мы здесь и имеем дело. Misdirection. Мы все осмотрели тело, мы логично приобщили к нему кисти рук, не обратив внимания на то, что… Это не наша вина… это… это наш мозг нас подвел…

Вик взял обрубленные кисти.

– Если мы посмотрим как следует, то заметим, что они не такого размера, как обрубки запястий, разница больше сантиметра…

Он расположил кисти максимально близко к предплечьям. Эр резко сорвала с лица бумажную маску. Она вдруг поняла, к чему клонит Вик.

– Проклятье! Это не ее!

7

Слева своими перламутровыми глазами на Вика пристально смотрела статуя, напоминающая греческого бога. В сторонке щерилось чучело кабана со шкурой, запятнанной человеческой кровью, и прикрепленным к правому боку гигантским колесом от грузовика с впившимися в резину осколками костей. Чуть дальше стояли разбитые мотоциклы, искореженные велосипеды, запакованные произведения искусства – охраняемые, пронумерованные при помощи желтых этикеток. В запахе воска, пыли, холодного металла смерть исходила от каждого предмета.

Покинув Институт судмедэкспертизы и буквально на секунду заскочив к коллегам, Вик решил остаток ночи провести в одиночестве, в хранилище опечатанных вещдоков судебной полиции – крупногабаритных предметов, которые не помещались в конверты, коробки или мешки. Каждой, заслуживающей внимания вещи, какого бы размера она ни была, по меньшей мере в течение полугода после вынесения судебного решения полагалось находиться в надежном месте. Это хранилище было в каком-то смысле расширением мозга Вика: памятью уголовных дел.