Левиафан - Борис Акунин (2006)

– Да ничего особенного в ней нет. Всюду написано, что внешности она самой заурядной, особые приметы отсутствуют. – Гош нагло окинул Клариссу цепким взглядом. – Цвет волос, манеру поведения, акцент, стиль одежды меняет с легкостью. Но, видно, есть в этой женщине что-то особенное. Я по роду службы всякого навидался. Самые что ни на есть роковые разбивательницы сердец редко бывают красавицами. На фотографии увидишь – взгляд не задержится, а встретишь – так искорками по коже и защекочет. Мужчина ведь не на прямой нос и длинные ресницы клюет, он особый залах чует.

– Фи, комиссар, – одернула пошляка Кларисса. – Вы в обществе дам.

– Я в обществе подозреваемых, – очень спокойно парировал Гош. – И вы – одна из них. Почем я знаю, нет ли здесь, за столом, мадемуазель Санфон?

Он так и впился глазами в Кларисино лицо. Это все больше и больше напоминало дурной сон. Стало тяжело дышать.

– Если я п-правильно сосчитал, этой особе сейчас должно быть 29 лет?

Спокойный, даже вяловатый голос Фандорина помог Клариссе взять себя в руки. Она встрепенулась и – не до женского тщеславия – воскликнула:

– Нечего на меня так смотреть, господин сыщик! Вы мне делаете явно незаслуженный комплимент. Я старше вашей авантюристки… почти на десять лет! Да и остальные дамы вряд ли подходят на роль мадемуазель Санфон. Госпожа Клебер слишком молода, а госпожа Труффо, как вам известно, не говорит по-французски!

– Для такой ловкачки, как Мари Санфон, скинуть-накинуть десяток лет – сущий пустяк, – медленно ответил Гош, все так же пристально глядя на Клариссу. – Особенно если куш так велик, а провал пахнет гильотиной. Так вы и вправду не бывали в Париже, мадемуазель Стамп? Где-нибудь в районе рю де Гренель?

Кларисса смертельно побледнела.

– Ну, тут уже вынужден вмешаться я как представитель пароходства «Джаспер-Арто партнершип», – раздраженно прервал полицейского Ренье. – Дамы и господа, заверяю вас, что на наш рейс проходимцам с международной репутацией доступ был закрыт. Компания гарантирует, что на «Левиафане» нет ни шулеров, ни кокоток, ни тем более известных полиции авантюристок. Сами понимаете – первое плавание, особая ответственность. Скандалы нам ни к чему. Мы с капитаном Клиффом лично проверяли и перепроверяли списки пассажиров, в случае необходимости наводили справки. В том числе и у французской полиции, господин комиссар. И я, и капитан готовы поручиться за каждого из присутствующих. Мы не мешаем вам, мсье Гош, выполнять ваш профессиональный долг, однако вы попусту тратите время. И деньги французских налогоплательщиков.

– Ну-ну, – проворчал Гош; – Поживем-увидим. После чего миссис Труффо, ко всеобщему облегчению, завела разговор о погоде.

Реджинальд Милфорд-Стоукс

10 апреля 1878 г.

22 часа 31 минута

В Аравийском море

17°06 28» сев. ш. 59°48 14"вост. д.

Моя дорогая и горячо любимая Эмили!

Этот адский ковчег находится во власти сил Зла. Я ощущаю это всей своей измученной душой. Хотя неизвестно, может ли быть душа у такого преступника, как я. Написал и задумался. Я помню, что совершил преступление, страшное преступление, которому нет и не может быть прощения, но, странное дело, совершенно запамятовал, в чем оно, собственно, состоит. И очень не хочется вспоминать.

Ночью, во сне, я помню его очень хорошо – иначе чем объяснить то ужасное состояние, в котором я просыпаюсь каждое утро? Скорей бы уж кончилась наша разлука. У меня такое чувство, что еще немного, и я сойду с ума. Вот было бы некстати.

Дни тянутся мучительно медленно. Я сижу в каюте, смотрю на минутную стрелку хронометра. Она не двигается. На палубе за окном кто-то сказал: «Сегодня десятое апреля», а я не мог взять в толк, что за апрель такой и почему непременно десятое. Отпираю сундучок и вижу, что вчерашнее мое письмо Вам датировано 9 апреля, а позавчерашнее 8-м. Значит, все правильно. Апрель. Десятое.