Генералы поверили не сразу и долго выясняли подробности, которых фактически не было. Короче, они пришли к выводу, что роботы действительно существуют. Это секретная военная разработка, потянуть которую в тайне от ФСБ могло только Министерство Обороны, а внутри него обеспечить такой режим секретности возможность имелась только у ГРУ. Отсюда вывод: эти роботы стоят на вооружении спецназа, захватившего «Подземстрой-1». В условиях запредельной радиации и ионизации дистанционное управление невозможно, значит, роботы автономные и действуют по заложенной программе. Захватившие «Подземстрой» головорезы запустили их по нашим следам после того, как не сумели уничтожить нас на марше возле Росрезерва. Судя по рассказам очевидцев, роботов было двое, а нас осталось сорок пять, так что в открытом бою мы их уничтожим запросто. Поэтому они и отступили.

А лифт внизу потому, что роботы, поднявшись, отправили его вниз. Чтобы мы в горячке боя, увидев лифт, рванули наверх преследовать их. Там они нас и перебьют, на выходе. Ударят термобарическими по лифтовой кабине, как только откроются двери. И тот факт, что это роботы, а не живые спецназовцы, подтверждается тем, что роботы, отступая, не тронули нашу самодельную систему вентиляции, установленную возле лифтовой шахты. У них в программе попросту нет такого объекта, как самодельная вентиляция, и роботы ее проигнорировали. Живой спецназ мимо бы не прошел и обязательно уничтожил бы вентиляционное оборудование, чтобы оставить нас без воздуха.

Значит, роботы устроили засаду наверху, в ангаре. Необходимо выбить их оттуда, а еще лучше – уничтожить, потому что здесь мы в ловушке. Если их электронные мозги придут к выводу, что надо взорвать лифтовую шахту, то нас тут похоронит. Аварийное сдохнет через сутки, ЛСУ наверху, и продовольствие, которое мы привезли из Росрезерва, тоже наверху, внутри уцелевшей техники. Так что выбора у нас нет, нужно прорываться наверх.

Бывший спецназовец предложил изготовить ложные цели и отправить их туда на лифте. Если роботы ударят по ним, то сочтут нас уничтоженными. Если после этого они спустятся сюда, мы их перебьем. Если нет, то мы поднимемся наверх при помощи альпинистов и атакуем их внезапно. План был так себе, но выбирать не приходилось. Скоро аварийное иссякнет, и тогда все станет еще тяжелее. Ложные цели наскоро собрали из чего придется, затащили в лифт и отправили наверх. Но ничего с ними не произошло. Лифт простоял там больше часа, потом мы спустили его, загнали туда радиоуправляемый дрон с камерой и снова отправили наверх. Дрон вышел из лифта, канал связи тут же стало забивать помехами, и через минуту он сгорел. Но за это время никаких роботов мы не увидели, и было решено рискнуть.

Спецназовец собрал штурмовую команду, они устроили в лифте баррикаду, чтобы не попасть под прямой удар, и поднялись наверх. Роботов в ангаре не было, только сгоревший дрон и следы здоровенных ног. Я сам видел, когда подключал реактор ЛСУ к внутренней энергосети, отпечаток в полметра длиной…

Пленный опять замолчал, косясь на всех подозревающим взглядом, особенно на Порфирьева. И Овечкин понял, что он ждет, когда кто-нибудь из нас подтвердит уверенность выходцев из бункера ФСБ в том, что роботы-убийцы принадлежат нам.

– Мы не имеем никакого отношения к роботам-убийцам! – заявил Антон, спеша внести ясность. – Мы сами подвергаемся угрозе их атак!

– Помолчи, потом изольешь душу! – снова оборвал его капитан-мизантроп и прорычал пленному: – Роботы не наши. Не знаю чьи. Есть мнение, что натовцы сбросили их во время обмена ударами. Когда вы планируете возвращаться?

– Куда? – не понял пленный.

– К себе в бункер.

– Никогда, – пленный скривился, похоже, пережидая приступ боли. – Нам не на чем сделать это. Транспорта не осталось, а пешком не дойти. Да и жить там невозможно, в бункере нет ни электричества, ни продовольствия.