Каждому своё 4 - Сергей Тармашев (2019)

Его расплывчатый силуэт исчез во мраке, и привязанные военные принялись расходиться в разные стороны. Поначалу в шипящем эфире было слышно, как они вызывают Теха и Саныча, потом голоса утонули в помехах, и в эфире остался лишь радиообмен поисковой команды пленного. Минут через десять мотки тросов полностью размотались и привязи натянулись. Значит, военные отошли на максимум и продолжают работу в эфире, стоя на месте. Запас троса в лебедке был значительно длиннее, и продолжал разматываться. Видимо, Порфирьев стремился уйти как можно дальше, чтобы повысить шансы. Вскоре тросы солдат ослабли, из чего Антон заключил, что военные начали возвращаться, и только лебедка продолжала отдавать трос. К этому времени вездеход был откопан, насколько это было возможно, и Антон отправил грузчиков помогать пленному в поисках обломка лопнувшей втулки.

В ледяном пылевом мраке появились тусклые пятна армейских фонарей, но дойти до вездехода военные не успели. Как всегда внезапно начался буран, и все попадали, кто где смог. Под сильным ветром температура внутри скафандра упала до плюс двенадцати, и забившегося в черный сугроб Антона сотрясало дрожью. Он попытался было доползти до вездехода, чтобы укрыться внутри, но не смог этого сделать с одной рукой. Буран сбивал с ног и очень быстро заносил людей снежно-зольным крошевом, сопротивляться давлению ветра Овечкину не удавалось. Закончилось все, как обычно, резко и неожиданно. Ветер мгновенно сменился штилем, и люди принялись выкапываться. За двадцать минут бурана откопанный вездеход занесло заново, хорошо хоть не так сильно, и пришлось вновь вести серьезные раскопки.

– Вы нашли их? – Овечкин встретил вопросом выбирающегося из темноты Хама.

– Никто не отвечает! – с досадой ответил лейтенант, пробираясь через образовавшуюся на месте пробитой ранее колеи грязную снежную целину по пояс глубиной. – Я отходил, пока трос не натянулся, и потом еще как маятник туда-суда смещался. Кричал в эфир, не переставая! Ни хрена, только помехи…

Вскоре вернулись остальные трое солдат с тем же результатом. Порфирьева все еще не было, и Антон поспешил откопать занесенную снегом лебедку. Оказалось, что она все еще отдает трос, и все собрались возле нее.

– Зачем он делает это? – натянутые нервы били Овечкина нервной дрожью, накладывающейся на дрожь от озноба. – Мы теряем драгоценное время! Мы могли бы использовать его, чтобы добраться до «Подземстроя»! Если успеем пройти шестнадцать километров, достигнем зоны приема радиоузла Центра! Они смогут нас услышать и выслать помощь! Мы их слышать не будем, мощности не хватит, но они нас услышат, я гарантирую!

– Не успеем до интоксикации, – Хам мрачно покачал головой. – Столько не пройдем, даже если не станем базу разворачивать, а будем идти до упора. Снег слишком глубокий, под ним бурелом, а еще ураганы… Да и не смогут они помощь выслать вовремя. Пока поймут, что у нас случилось, пока подготовят транспорт, пока спасательную команду соберут, пока искать будут… там ведь никого не осталось, кто сможет нас быстро найти. По любому придется базу разворачивать, иначе выхватим передоз прямо в пустоши. Варяг правильно делает, лишь бы направление угадал… хрен его знает, куда грузовики унесло…

– Трос перестал разматываться! – кто-то из грузчиков указал на замершую бухту лебедки. – Он остановился! Ему ответили! Он их нашел!

– С чего ты взял? – стоящий рядом солдат снял этот вопрос у Овечкина с языка.

– Потому что трос не натянулся! – возбужденно объяснил грузчик. – Значит, Варяг не размотал его полностью! Он бы не остановился на полпути, шел бы до конца! Раз остановился, значит, ему ответили!

– Или он упал и повредил ногу, – предположил Антон.