Полиция - Ю. Несбё (2013)

Харри вынул мобильник. Оперативный центр. «Дельта». Они могут взорвать дверь. Он посмотрел на часы на экране телевизора. Три минуты четыре секунды. Они вряд ли успеют выслать группу по адресу. Две минуты пятьдесят девять секунд. Он посмотрел на список номеров в записной книжке. Р.

Ракель.

Позвонить ей. Попрощаться. С ней и Олегом. Рассказать, что он их любит. Что они должны жить. Жить лучше, чем жил он. Побыть с ними в последние две минуты. Не умирать в одиночестве. Побыть в компании, разделить с ними последнее травматическое переживание, дать им попробовать смерть на вкус, позволить им идти дальше по жизни с этим последним кошмаром.

— Черт, черт!

Харри сунул телефон в карман и огляделся. Двери в квартире сняли, чтобы спрятаться было совершенно негде.

Две минуты сорок секунд.

Харри вышел в кухню, которая представляла собой короткую часть квартиры, имевшей очертания латинской буквы L. Неглубокое помещение, трубчатая бомба такого размера разнесет все и здесь.

Он посмотрел на холодильник. Открыл его. Пакет молока, две бутылки пива и баночка печеночного паштета. Короткий миг Харри колебался между пивом и паникой, выбрал панику и вытащил наружу полки, стеклянные подставки и пластиковые ящики. На полу позади него что-то загремело. Он скрючился и попытался уместиться в холодильнике. Застонал. Ему никак не удавалось согнуть шею так, чтобы голова влезла внутрь. Он предпринял еще одну попытку, ругая свои длинные конечности и пытаясь устроить их таким образом, чтобы они занимали как можно меньше места.

Ничего не получалось, проклятье!

Он посмотрел на часы на телевизоре. Две минуты шесть секунд.

Харри засунул голову внутрь, поджав под себя колени, но теперь спина не гнулась, как надо. Черт, черт! Он громко расхохотался. Неужели он очутился в ловушке из-за того, что отказался от бесплатных курсов йоги в Гонконге?

Гудини. Харри вспомнил кое-что о вдохах, выдохах и расслаблении.

Он сделал выдох и попытался ни о чем не думать и расслабиться. Не думать о секундах. Только чувствовать, как мышцы и члены становятся более податливыми, более подвижными. Ощущать, как кусочек за кусочком он сжимается.

Получилось.

Надо же, твою мать, получилось! Он сидел в холодильнике. В холодильнике, где металла и изоляции было достаточно для того, чтобы спасти его. Может быть. Если эта трубчатая бомба не из преисподней.

Харри взялся рукой за краешек дверцы и бросил последний взгляд на телевизор, перед тем как закрыться. Минута сорок семь.

Он хотел закрыть дверцу, но рука его не слушалась. Не слушалась, потому что мозг отказывался отвергнуть то, что увидели глаза. Увиденное не имело никакого отношения к тому единственному, что сейчас было важно: выжить, спастись. К тому же у Харри не было ни возможности, ни времени, ни сочувствия.

Фарш на стуле.

На нем появились два белых пятна.

Белые, как белки.

И они пялились на Харри сквозь полиэтиленовую упаковку.

Дьявол был жив.

Харри закричал и выбрался из холодильника, подошел к стулу, краем глаза следя за телевизионным экраном. Минута тридцать одна. Он сорвал полиэтилен с лица. Глаза в фарше моргали, Харри слышал дыхание. Наверное, воздух проникал внутрь через отверстие, проделанное костью.

— Кто это сделал? — спросил Харри.

Ответом ему было дыхание. Мясная маска перед ним начала стекать вниз, как оплавившаяся свеча.

— Кто он? Кто палач полицейских?

Опять только дыхание.

Харри посмотрел на часы. Минута двадцать шесть. Для того чтобы снова забраться внутрь, понадобится время.

— Давай, Трульс! Я могу его поймать.

На том месте, где полагалось быть рту, начал расти кровяной пузырь. Когда он лопнул, раздался почти неслышный шепот:

— Он был в маске. Не говорил.

— Что за маска?

— Зеленое. Все зеленое.

— Зеленое?

— Хи…рург…

— Хирургическая маска?