Запри все двери - Райли Сейгер (2020)

Я шлепаю вниз по лестнице, босиком, в одной только ночной рубашке, и периодически прислушиваюсь – прислушиваюсь изо всех сил к происходящему в квартире. Я слышу много разных звуков, но ничего, похожего на тот самый. Тот звук куда-то пропал.

На кухне надрывается забытый на столешнице телефон – рингтон означает, что звонит Хлоя. Это внушает тревогу, потому что мы еще в колледже договорились – никаких звонков до утреннего кофе.

– Я еще не пила кофе, – говорю я, отвечая на звонок.

– После пожара можно сделать исключение, – отвечает Хлоя. – Ты в порядке?

– Да, я не пострадала.

Огонь не продвинулся дальше квартиры 7С, где живет мистер Леонард. Как выяснилось, у него снова участилось сердцебиение. Но вместо того, чтобы вызвать скорую, как настоятельно советовал ему Ник, мистер Леонард решил, что все пройдет само. Поздно вечером, когда он готовил себе ужин, у него случился инфаркт. Уже четвертый.

В этот момент он держал в руках прихватку, которую тут же выронил. Та упала прямо на плиту и мгновенно загорелась. Огонь распространился по всей кухне, пока мистер Леонард пытался доползти до двери, чтобы позвать на помощь. Открыв дверь, он тут же потерял сознание, и сквозняк начал раздувать пламя и разносить дым по всему зданию.

Пожарных вызвала Лесли Эвелин, тоже живущая на седьмом этаже. Она почуяла запах гари, вышла на лестницу и увидела дым, валивший из открытой двери мистера Леонарда. Благодаря быстроте ее реакции здание почти не пострадало. Только небольшой ущерб от воды в холле седьмого этажа и следы дыма на стенах седьмого, восьмого и девятого этажей.

Я узнала все это, когда жильцам разрешили вернуться в свои квартиры, через два часа после пожара. Поскольку в лифт влезает не больше двух человек, а подниматься по лестнице никто не хотел, в лобби завязался оживленный разговор. Я не знала почти никого в той толпе. Из всех присутствующих только я, Дилан и Ник были младше шестидесяти.

– Я имею в виду, эмоционально, – говорит Хлоя.

Тут все несколько сложней. У меня было время успокоиться, но легкая тревога не желает меня отпускать – совсем как дым, не до конца выветрившийся из квартиры.

– Это было тяжело, – говорю я. – И страшно. Я плохо спала, но все в норме. С моими родителями все было совсем иначе. Кстати, как ты узнала про пожар?

– Из газеты, – говорит Хлоя. – На первой полосе твоя фотка.

У меня вырывается стон.

– Насколько паршиво я выгляжу?

– Как трубочист из «Мэри Поппинс». – Я слышу стук клавиш и клик мыши. – Проверь почту.

Мой телефон вибрирует. Я открываю письмо и вижу обложку одного из городских таблоидов. Две трети страницы занимает фотография, сделанная в тот самый момент, когда мы с Гретой и Руфусом вышли из дверей Бартоломью. То еще зрелище. Я по-прежнему в мятых джинсах и блузке, которые не снимала весь день, а Грета одета в ночную рубашку. На лицах у нас осталась копоть. Грета успела опустить свою бандану, обнажив участок белой кожи от носа до подбородка. А на Руфусе красуется ошейник, надо полагать, с настоящими бриллиантами. Мы словно статисты из трех разных фильмов.

– Кто эта женщина с банданой? – спрашивает Хлоя.

– Грета Манвилл.

– Та самая, которая написала «Сердце мечтательницы»? Это же твоя любимая книга.

– Ага.

– Это ее собака?

– Нет, это Руфус, – говорю я. – Собака Марианны Дункан.

– Из той мыльной оперы?

– Она самая.

– Ты попала в альтернативную вселенную, – сообщает мне Хлоя.

Я снова смотрю на экран телефона и закатываю глаза, прочитав нелепый заголовок:

ГОРЯЩИЕ ГОРГУЛЬИ: ПОЖАР В БАРТОЛОМЬЮ

– У них что, не нашлось новостей поважнее?

– Куда уж важнее, – говорит Хлоя. – Не забывай, для большинства ньюйоркцев Бартоломью – что-то вроде обители небожителей.

Я иду из кухни в гостиную, где меня встречают лица на обоях. Сплошные ряды темных глаз и распахнутых ртов. Я тут же отворачиваюсь.