Поклонник - Анна Джейн (2019)

Я с интересом наблюдаю за ним. Матвей берет алую свечу в руку, поднимает ее и медленно вращает, позволяя ей таять. Горячие капли попадают на его пальцы, но ему будто бы все равно. Однако когда первая капля падает мне на предплечье, я вздрагиваю всем телом. Воск обжигает кожу, но боль тотчас проходит – ее сменяют откровенные ласки.

Его тьма знает толк в этих играх. Моя – принимает их. Матвей играет со мной, чередуя хрупкую, колкую нежность и звонкую боль. Он оставляет дорожку из воска на моем животе, с высоты капает на шею и грудь. Аккуратно, не отрывая от меня взгляда и наслаждаясь моей реакцией. Парафиновые капли похожи на капли крови, расцветающие на моей бледной коже.

В какой-то момент, понимая, что перестарался, Матвей убирает с живота ставший теплым воск и прикладывает подтаявший лед.

– Больно? – тихо спрашивает он.

Я мотаю головой. Пусть будет еще больнее, если нужно. Пусть будет еще нежнее. Боль, нежность, боль, нежность, боль – все это перемешивается во мне, сплетается тонкими звездными нитями с любовью и желанием быть вместе. Жар свечи, холод льда, снова обжигающий жар, опять холод – все это в руках Матвея становится опасной игрушкой. Любимой игрушкой. Сквозь мои раны прорастают все те цветы, что он мне дарил.

– Убери ремень, – почти рычу я. Мне хочется снова касаться его, чувствовать, как перекатываются под кожей мышцы. И Матвей нехотя подчиняется мне.

Он плотно прижимает меня спиной к кровати, и мне нравится чувствовать тяжесть его горячего тела. Я обнимаю его, закидываю на его напряженную спину ноги, не могу оторваться от его губ. Я – его. А он мой. Отныне это закон. Он не спрашивает, хочу ли я этого, не обещает быть самым нежным, не клянется в вечной любви. Он просто делает меня своей – на черных атласных простынях, в полутемной комнате со свечами, в доме с белыми стенами, пропахнувшем пудрой и табаком.

Исходящий изнутри жар сжигает меня, а я не хочу гореть одна – только вместе с ним. Наши вены сплетены воедино. В запястьях в едином ритме звенит стеклянный морской прибой. Легкая боль окончательно сводит меня с ума. Звездный шрам на моем сердце вспыхивает в последний раз и заживает. Если это не любовь, то что же?

Я хочу быть главной в этой игре и заставляю Матвея самому опуститься спиной на простыни, теперь теплые от наших горячих тел. Он лишь тихо смеется – ему нравится борьба, нравится то, как я стараюсь победить его, уложить на обе лопатки. Когда я все же оказываюсь сверху, упираясь коленями в кровать, и склоняюсь к нему, улыбка пропадает с его лица. Он ведь хотел сильную.

– Сумасшедшая, – шепчет Матвей и за талию притягивает меня к себе.

Кончики моих волос щекочут его плечи. Губы касаются губ, но не для поцелуя – мы ловим дыхание друг друга, будто хотим его выпить. Моя акварельная нежность граничит со щемящей болью, а боль – с желанием завладеть человеком до самой последней капли крови, до самого последнего вздоха. Я хочу быть единственной, кто может дарить ему любовь, и я хочу быть последней, кто может плавить его душу ненавистью. Мне нужен полный контроль над ним.

Он на грани. Я позволяю ему наслаждаться мной и по его дыханию, взгляду, движениям понимаю, что моя власть над его душой и телом лишь крепнет. Так же, как и его власть надо мной. Когда Матвей произносит мое имя, я понимаю, что снова вижу не только его тьму, но и свет – тот самый, который я так стремилась познать в нем. За окном темный вечер, но мне кажется, что из него льется солнце, ласкает мои плечи и спину, путается в растрепанных волосах, проникает под кожу.

– Мой ангел, – шепчет Матвей в исступлении и переворачивает меня на спину – он снова главный, но я не против.

Я чувствую, как напрягаются его мышцы, и крепче обнимаю его, а в голове разбиваются стеклянные волны и взрывается солнечный свет. Нежность и боль – лучший дуэт.