Император и Сталин - Сергей Васильев (2020)

— Полагаю уважаемый Владимир Николаевич, — прервал длинную паузу Драгомиров — дело сиё настолько сложно, что Государь проявил истинную мудрость, поручив его именно вам. Эти иностранные изобретатели народ весьма капризный и больно не любят иметь дело с нашими казенными ведомствами. Ежели не получится договориться с этим полковником, — генерал сделал акцент на слове «не получится» и выразительно посмотрел на Оболенского, — не огорчайтесь… Я напишу верноподданейшую записку Его Императорскому Величеству о вредности сих инвенций… Даже если не послушает — не будет же он казнить старика. Всё же для общего блага пекусь, а не живота своего ради… А, может, он уже и забыл этот свой каприз… А вас ждут гораздо более неотложные дела. Вы ведь знаете, кому надо доставить ту прискорбную информацию о состоянии императора, которой вы только что со мной поделились?

— Даже не сомневайтесь, Михаил Иванович, всё будет исполнено в точности…

— Ах, Владимир Николаевич, мне бы вашу лихость… Я вообще не колебался, когда был поручиком, а теперь вот делаю это постоянно… Например, я совсем не уверен, надо ли вам немедленно отправляться в дорогу или можно повременить с отъездом до Новогоднего бала?

— Змей вы-искуситель, Михаил Иванович… Но… Благодарю, мне пора…

— Ну, как знаете, голубчик, как знаете. Пойду приготовлю для вас сопроводительное письмо, а вы спокойно заканчивайте трапезу — сегодня уж точно на ночь глядя никуда не тронетесь. Утро вечера мудренее…

Крупнейший военный теоретик Российской империи, один из ведущих военных педагогов своего времени, генерал-адъютант, а ныне киевский, подольский и волынский генерал-губернатор Драгомиров не спеша поднялся из-за стола, по-старчески шаркая ногами вышел из столовой, плотно закрыл за собой двери, после чего распрямился, расправил плечи и уже упругим шагом профессионального военного направился к письменному столу. Не садясь в кресло, набросал несколько торопливых строк. Запечатал конверт. Подумал. Отложил перо. Расплавил на свече сургуч и приложил собственный перстень. Щелчком пальцев подозвал бесшумного, как тень, адъютанта. Вручил конверт.

— Кому доставить, знаешь. Выйдешь через чёрный ход, чтобы гости не видели, и поспешай, братец. Чтобы мухой!

Декабрь 1900. Лонг-Айленд

Начало строительства башни — центрального сооружения проекта «Уандерклиф» — откладывалось, наверно, уже в десятый раз. Подрядчиков пугал нестандартный проект с огромным «набалдашником» на высоте 130 футов, гарантированно делающим башню опасно неустойчивой.

Автор архитектурного проекта Стэнфорд Уайт уже откровенно грустил, исподволь предлагая амбициозному заказчику «урезать осетра», ибо знакомые строители уже закончились, а желающие создавать «грандиозу» так и не начались. Хотя шансы договориться с ними были. Подрядчики готовы были приступить к работе при условии снижения проектной высоты башни до 100 футов и уменьшении в два раза размера и веса верхней площадки. Но заказчик — «сумасшедший серб» — не уступал ни на йоту и требовал вообще невозможного… Переговоры срывались одни за другими…

— Мистер Уайт! К вам посетитель! — секретарь посторонился, пропуская плотно сбитого мужчину, с лобастой головой, украшенной гусарскими усами и низко посаженной на короткую шею. Весь этот явно армейский внешний вид и выправка слабо вязались с модным котелком, суконной тёмно-синей курткой и широкими, не стесняющими движения, брюками.

— Чем обязан? — архитектор напрягся, подозревая визит федерального налогового агента, которые весьма пристально наблюдали за любой активностью в прибрежной зоне, подозревая контрабандистов в каждом новом собственнике.(*)

— Слышал, что ваш заказчик испытывает некоторые проблемы с поиском подрядчика на сооружение весьма специфического строения? — в беглом английском посетителя явно присутствовал акцент, и Уайт выдохнул. Налоговиков-иностранцев, слава Богу, не бывает…