Тактический уровень - Макс Глебов (2020)

Следующей моей целью стали, собственно фугасные снаряды. Когда я подошел к ним, усмешка на лице лейтенанта стала чуть более явной – богатырским телосложением я не отличался, а весил снаряд сотню килограммов.

Я наклонился и приподнял снаряд, покачал его из стороны в сторону, повернул несколько раз вдоль оси, давая вычислителю возможность оценить распределение массы и пригодность боеприпаса для точной стрельбы. Краем глаза я наблюдал, как с лица лейтенанта сползает усмешка, а командир расчета уважительно покачивает головой.

Два снаряда я забраковал, а три выбранных расставил в стороне рядом с зарядами.

– Стрелять будете именно в этой последовательности, – повернулся я к старшему сержанту, – Заряжай!

Я выдал командиру расчета данные для установки прицела, угломера и уровня, артиллеристы заученными движениями зарядили гаубицу, и поршневой затвор басовито лязгнул, запирая канал ствола.

– Орудие к стрельбе готово! – доложил Ильин, отмотав метров двадцать веревки, привязанной к спусковой рукояти.

Мы с лейтенантом спускались в небольшой окоп, когда раздался зуммер установленного в нем полевого телефона.

– Товарищ полковник сообщает, что наблюдатели на полковом НП готовы, – доложил ефрейтор, дежуривший у аппарата.

Старший лейтенант бросил на меня вопросительный взгляд, и я повернулся к командиру расчета.

– Огонь!

Закрытые ладонями уши и приоткрытый рот несколько смягчили удар звуковой волны, но эффект от выстрела Б-4 все же превзошел мои ожидания. Гаубица особой мощности – не слишком гуманная штука для собственного расчета.

Сержант занялся заряжанием орудия, а нам со старшим лейтенантом оставалось только ждать. Я, прикрыв глаза, с интересом наблюдал за полетом снаряда. Вычислитель чертил пунктирную линию прогнозируемой траектории, и было видно, что точного попадания не будет, но результат все равно был неплох.

Через минуту телефон зазвонил вновь.

– Наблюдатели зафиксировали одиночную вспышку в немецком тылу примерно в восьми-девяти километрах от передовой, – доложил связист.

– Похоже, промах, – констатировал старший лейтенант. Он старался, чтобы его голос звучал нейтрально, но нотки удовольствия от неудачи слишком уверенного в себе разведчика в нем все же проскальзывали.

– Что ж, внесем коррективы в расчет, – пожал я плечами, выбираясь из окопа, – видимо, требуется провести его с большей точностью. Секунд тридцать я старательно изображал задумчивость, после чего решительно повернулся к Ильину. Старший сержант, получивший новые данные для стрельбы, посмотрел на меня с удивлением.

– То есть как это две трети минимального деления, товарищ младший лейтенант? – уточнил он, услышав непривычную вводную.

– А вот так, товарищ сержант. На такой дистанции точности в одно деление недостаточно. Приходится работать с дробными значениями. У вас ведь хорошее зрение?

– Так точно! Никогда проблем с этим не было.

– И рука, я уверен, твердая, – кивнул я, – вот и доверните маховик так, чтобы риска встала между нужными делениями ближе к большему значению.

– Есть! – Ильин развернулся к наводчику, но потом решил сделать все сам и быстрым шагом направился к гаубице.

Мы вновь спустились в окоп, и получили по телефону подтверждение о готовности наблюдателей.

– Огонь!

Снаряд пошел хорошо. Уже на начальной траектории полета вычислитель оценивал вероятность прямого попадания в восемьдесят процентов. Конечно, всегда возможны неожиданные порывы ветра и прочая турбулентность. Снаряду лететь почти минуту, а за это время в атмосфере может произойти очень многое…

Телефон молчал. В прошлый раз доклад пришел почти сразу, но сейчас звонок из штабного блиндажа что-то запаздывал. Старший лейтенант и командир расчета явно нервничали, а я лишь молча прохаживался рядом с окопом.