Тактический уровень - Макс Глебов (2020)

– Что-то еще, лейтенант? Мне кажется, вы хотите что-то добавить.

– Я не уверен, герр оберст, но думаю, один из диверсантов ранен, причем довольно тяжело.

– Откуда такое предположение?

– Следы. Некоторые из них слишком глубокие, а шаги короткие. Двое русских несли что-то тяжелое, причем старались делать это аккуратно. Нашлись еще обрывки упаковки от перевязочного пакета, но это мало что значит – его могли использовать и при любой несерьезной царапине.

– И все это вы определили за четверть часа в темноте?

– До войны я был полицейским, герр оберст. Следователем. Смею надеяться, неплохим.

– Вы и ваши люди, лейтенант, переходите в мое прямое подчинение. По машинам!

* * *

Из четырех посадочных площадок, обозначенных на карте майора Лебедева, две пришлось отбросить сразу – они находились за пределами зоны оцепления. Над двумя оставшимися командиры крепко задумались, а я ломал голову над тем, как бы объяснить им, что площадка под номером один нам точно не подходит, поскольку рядом с ней немцы устроили опорный пункт с подвижными резервами.

Решение, однако, нашлось быстро.

– Товарищ майор, я обещал попробовать найти вашего пропавшего бойца, если представится возможность.

Лебедев отвлекся от карты и цепко взглянул на меня.

– Такая возможность есть, но чтобы все успеть, нужно выбрать площадку номер два, тогда не придется делать большой крюк.

– Почему ты так уверен, что сможешь найти моего человека в ночном лесу при крайне ограниченном времени и противодействии противника, младший лейтенант?

– Он найдет, – усмехнулся Щеглов, – Сами увидите, товарищ майор.

– Хорошо, – Кивнул Лебедев. – Все равно делать выбор нужно прямо сейчас, а никаких особых преимуществ у первой площадки нет. Сейчас мой радист отправит шифровку в штаб операции. Сразу после получения подтверждения выдвигаемся к точке эвакуации пешим порядком. Мотоциклы придется бросить – противник знает, что мы можем ими воспользоваться, и звук моторов будет нас выдавать.

Лебедев направился к своим людям, чтобы распорядиться по поводу передачи сообщения, а я под предлогом проверки окрестностей немного отошел от лагеря и, облокотившись на не слишком толстый ствол дерева, вызвал перед глазами интерфейс настройки ближайшего сателлита. Полное подавление радиосвязи мне больше не требовалось. Сигнал рации Лебедева должен был с гарантией достичь адресата, равно как и будущий ответ на его шифровку. При этом мне совершенно не хотелось, чтобы нашу рацию запеленговали не в меру любопытные немцы, так что систему помех и ложных сигналов следовало настроить достаточно тонко.

Лебедев не сообщил нам текст шифровки, но как только она ушла в эфир, я с интересом ознакомился с ее содержимым и в целом остался доволен. Теперь многое зависело от расторопности штаба операции и конкретных командиров, от которых зависел ход ее реализации.

Как видно, начальство в Москве достаточно недвусмысленно довело до руководства Юго-Западного фронта свою заинтересованность в успехе операции, причем как по армейской линии, так и по линии НКВД, так что расторопность имела место прямо-таки удивительная. Ответ пришел через пятнадцать минут. Не знаю, чего это стоило авиаторам, но звено ТБ-3 они обещали подготовить в срок и отправить на задание лучшие экипажи. Правда, кассетных боеприпасов у них почти не осталось, но на половину бомбового груза обещали наскрести, а остальное добить обычными пятидесятикилограммовыми бомбами. Что касается транспортника, то за нами должен был прилететь тот самый ПС-84, который осуществлял заброску в немецкий тыл группы Лебедева.

Оставив систему радиоэлектронной борьбы работать в избирательном режиме, я направился к лагерю.

– Через три минуты выдвигаемся, – услышал я команду Лебедева, – проверить оружие и снаряжение. Раненого – на носилки.