Дорога гнева - Валерий Шмаев (2019)

С тех пор как здесь резвился Давид, прошёл почти год. Группу Давида затравили достаточно быстро только потому, что он действовал как неандерталец. Заскочил в район и пошёл как слон по посудной лавке, вырезая местных полицаев в деревнях, а когда дошёл до родной деревни и увидел пепелище на месте домов всех своих родственников, у него окончательно съехала башня. Давид и так-то был не слишком нормален и команду себе подобрал такую же.

Увидев в первой же деревне, что полицаи натворили за год, группа в полном составе моментально съехала с катушек. Упрекать мне этих ребят не в чем. Я и сам сошёл с ума именно в этих местах в начале сорок первого года, а Давид здесь родился, вырос, женился, у него родились дети, и в одночасье он потерял всё, что у него было. Представить себе, что он чувствовал, потеряв всех, кого он знал с самого детства, я просто не берусь.

Местные деревенские жители, на свою беду, мало чем отличались от тех, кому повезло оказаться рядом с убиваемыми еврейскими семьями, и они совершенно не скромничали в своих желаниях ограбить своих соседей, руководствуясь простым правилом: не пропадать же добру. Так что они просто забирали всё, что не выгребли с подворьев полицаи. Видимо, тогда Давид окончательно потерялся в этом мире.

Обнаружив во дворе того самого человека, которого он оставлял в качестве связного для нас, большую часть вещей из домов своих родственников, Давид, ни секунды не сомневаясь, вырезал всю его семью и сжёг его дом, считая того за пособника полицаев. После этого у группы не осталось ни единого шанса на жизнь. Человек был очень авторитетный, и группу Давида принялись травить даже местные жители.

Не знаю, пытался ли кто-то из его бойцов остановить своего командира или они сами были в таком же состоянии, но группа стальным катком прошлась по двум десяткам деревень, убивая всех, кто попадался им по пути. Причём жестокостью группа многократно превзошла местных упырей. Одних только повешенных, по рассказам чудом выжившего полицая, было больше четырёх десятков. Листовки Давид оставлял на каждом трупе, так что о нём очень быстро узнали, а так как Давид никуда не собирался уходить, то и обложили его так же быстро.

Первый раз Давид нарвался недалеко от Освеи. Потеряв половину своей группы, вырвался, сделал рывок на захваченной машине и ушёл аж под Миоры. Где опять очень громко выступил, повесив троих полицаев и втихую вырезав ножами ещё с десяток, поэтому о его выступлении узнали только утром. Из Миор Давид ушёл тихо, не прощаясь, и, делая короткие рывки по дорогам, ушёл сюда, к Дриссе. Именно здесь, совсем недалеко от города, Давид нашёл Таю.

Вот здесь, в этом посёлке, базировалась год назад и расквартирована до сих пор рота украинского карательного батальона. Именно отсюда они делают набеги на окрестные деревушки, уничтожая всех жителей, а вон в том длинном бараке живут от пятнадцати до тридцати местных девчонок, которых насилуют и убивают просто ради собственного развлечения. Здесь четыре месяца жила Тая, и отсюда её забрал Давид, положив остатки своей группы и уничтожив в коротком и безнадёжном бою около взвода карателей. Я узнал всё это от Давида и… от Таи.

Только мне она рассказала об этом. То, что с ней делали, она не рассказала даже «Фее». Рассказала мне. По пьяни. Получив информацию от тогда ещё живого Давида, я отложил это в далёкий загашник своей памяти и достал её только тогда, когда мы вместе с Таей ухаживали за «Феей». Подождав, когда «Фея» в очередной раз забудется тяжёлым наркотическим сном, я напоил девочку до невменяемого состояния и узнал всё.

Нет, я не извращенец. Я просто считаю, что за такое надо наказывать. Причём наказывать так, чтобы от воспоминаний содрогались даже внуки, а сейчас ужаснутся все. Просто все, кто это увидит.