Луна цвета стали - Макс Глебов (2020)

«Дора» — немецкое сверхтяжёлое железнодорожное артиллерийское орудие. Создано фирмой «Крупп» в конце 1930-х годов. Применялось при штурме Севастополя в 1942 году. С задачей уничтожения бронебашенных фортов не справилось из-за высокого рассеивания снарядов при стрельбе. Калибр — 807 мм. Все снаряда — 7 тонн. Скорострельность — 1 выстрел в 45 минут. Расчет — 250 человек и 2500 человек дополнительного персонала. Вес -1350 тонн. Прицельная дальность стрельбы — до 39 км.

Манштейн, возлагавший на новую пушку большие надежды, был сильно разочарован низкой, а точнее, почти никакой эффективностью столь сложной и ресурсоемкой артсистемы. И тут, как по заказу появился полковник Рихтенгден, вызванный Рихтгофеном из Берлина, и предложил использовать «Дору» совсем по другому назначению.

«Юнкерс» разворачивался над Бахчисараем и взглядам генералов открывалась всхолмленная местность отрогов горы Узун-Сырт. У странных русских в Крыму было аж две горы с таким названием, чего командующий искренне не понимал, но предпочитал особо в это не вдумываться.

— Вот она, — Манштейн жестом пригласил Рихтгофена к окну и указал рукой вниз.

Силами советских военнопленных здесь было развернуто масштабное строительство. В холмах прорезали двухсотметровую траншею глубиной около десяти метров для укрытия и маскировки орудия. По дну рукотворного ущелья строители проложили двухколейный железнодорожный путь, по которому двигалась гигантская пушка. Путь не был прямым. Он слегка изгибался, обеспечивая горизонтальное наведение орудия. Сейчас «Дора» уже была приведена в боевое положение и готова к стрельбе.

— Еще пара минут, — сообщил Манштейн, глянув на часы. — Все уже готово. Я отдал приказ вести огонь с максимальной скорострельностью, но этот монстр способен посылать в цель только один снаряд в сорок пять минут. На самом деле, город — идеальная цель для такой пушки. В отличие от небольших фортов, по Севастополю довольно сложно промахнуться. Вот только никакого военного смысла в такой стрельбе нет.

— Ну почему же? — усмехнулся Рихтгофен. — Прямой ущерб армия большевиков, конечно, не понесет, но, если верить словам авбверовского полковника, этот Нагулин, несмотря на все его достоинства, молод и во многом наивен. Рихтенгден утверждает, что, по их сведениям, он крайне чувствителен к любым потерям, и особенно к жертвам среди мирного населения, а значит, такой фейерверк он точно не пропустит.

— Вы так уверены в том, что русский корректировщик знает точные координаты этого места? Мы ведь предприняли все меры маскировки и жестко соблюдали режим секретности при строительстве позиции «Доры».

— Я? — удивился Рихтгофен. — Нет, конечно. А вот полковник Рихтенгден в этом почему-то ни секунды не сомневался, и, знаете, я склонен ему верить.

Земля внизу ощутимо дрогнула и как будто смазалась, подернувшись пылью на многие сотни метров вокруг. Из задранного к небу длинного ствола «Доры» вырвался гигантский факел огня, почти мгновенно обернувшийся быстро расширяющимся облаком темного дыма. Через десяток секунд пришел звук. Самолет настиг раскат грома, и его чувствительно тряхнуло ударной волной.

— Вот так работает самая большая пушка вермахта, — усмехнулся Манштейн, глядя на потрясенного зрелищем Рихтгофена, — А теперь смотрите на Севастополь. Видно отсюда не очень, но думаю, главное вы не пропустите.

Летчик перевел взгляд ближе к горизонту, где на пределе видимости лежал окутанный легкой дымкой русский город. Яркая вспышка на мгновение затмила солнце, и Рихтгофену показалось, что он видит метнувшуюся от центра взрыва стремительно расширяющуюся полусферу сжатого чудовищным давлением воздуха. Подробностей с такого расстояния было не рассмотреть, но немолодой пилот совершенно точно не хотел бы сейчас оказаться там, куда ударил снаряд «Доры».