Жизнь - Юлия Ларосса (2019)

– Знаю, что это так. Как и то, что ты видишь и слышишь меня сейчас впервые. Кажется, это моя последняя запись, – горько усмехнулся он. – И в живых меня скоро не будет.

Я сглотнула комок внезапной тоски, не в силах отвести глаза от лица страдающего человека.

– У меня мало времени и сил, милая, поэтому я буду краток. Хотя хочу этого меньше всего… – он замялся и прикрыл глаза, словно переживая приступ боли. – Сегодня умерла твоя мама. Спустя сутки после того, как ты покинула свою семью, не стало нашей Белен…

Он судорожно вдохнул и быстро смахнул слезу с левой щеки:

– Дочка, я хочу, чтобы ты знала – вина за все эти беды лежит полностью на мне. Теперь я это точно знаю. В этой комнате ты найдешь тому неопровержимое доказательство. Видео, которые я записывал – это мои попытки разобраться. Их тоже посмотри.

Он провел ладонями по лицу и опять посмотрел прямо в камеру:

– Проклятье действительно лежит на нашей семье, дочь, потому что проклят я! – его темные глаза горели безумием, смешанным с чувством горечи. – Рыжеволосую женщину на фото звали Селест Грегор. Она умерла из-за меня, доченька.

В его взгляде заблестели новые слезы, а голос наполнился такой муки, что даже я ощутила на себе ее силу. Я задрожала и, будто почувствовав мое тяжелое душевное состояние, Себастьян сжал мою ладошку. Его тепло согревало мою ледяную, онемевшую руку, пока я слушала исповедь незнакомого отца.

– Между нами были отношения до моего брака и… некоторое время после. Мы полюбили друг друга задолго до встречи с твоей мамой. Однако традиции семьи нерушимы, поэтому жениться на ней я не мог. Но и отказаться от Селест я был не в силах. Зато сумел погубить ее своей любовью, – боль насыщала голос Рамона, а слезы наполняли глаза. – Когда на свет появился твой брат, я словно очнулся. Осознание своей вины, ответственность за судьбу нашего ангела и собственные грехи стали тем рычагом, который заставил меня порвать порочную связь с Селест.

Он сделал паузу, что позволило мне пару раз моргнуть, ощутив слезинки на собственных щеках. Я тихо вздохнула и быстро смахнула их.

– Она молила меня вернуться, преследовала, порой даже угрожала, – продолжил Рамон. – Но я окончательно порвал с ней, и был верен своему слову. Через полгода Селест покончила жизнь самоубийством.

Машинально я прикрыла рот рукой, слушая раскаянье покойного графа.

– Она оставила предсмертную записку, в которой обвиняла меня, но не назвала моего имени. Так я начал расплачиваться за свои поступки. Это была первая смерть близкого мне человека. Прошло девять лет, наполненных муками совести. Ведь я не уберег, не спас ее! А потом… ты уже знаешь, что началось, доченька.

Рамон вздохнул. Казалось, ему стало легче, но лишь на краткий миг.

– Когда узнаешь, кем была Селест Грегор, ты все поймешь. Все данные о ней находятся здесь. У меня ушел месяц на это. Даже не знаю, справился бы я без помощи Давида Эскаланта! Ты жива благодаря ему… Я знаю, что покалечил твою судьбу. Знаю, что с таким грузом вины я долго не выдержу, поэтому заслуженно приму свою смерть. В ней я вижу свой трусливый выход…

Слезы мешали мне видеть его лицо. Но я сдерживалась из последних сил, отчаянно скрывая их от Себастьяна, все еще сжимавшего мою мертвенно-холодную ладонь.

– Вчера я отказался от тебя, – его голос задрожал, и он снова вытер слезу. – Перед моими глазами все еще стоит твое личико. Ты спала, когда я отдавал тебя в чужие руки. Но это тот редкий случай, когда чужой человек способен защитить лучше, чем родной.

Он с трудом продолжал, а я с таким же трудом могла его слушать.

– Свои последние мгновения жизни я буду молиться за тебя. Просить господа, чтобы ты жила очень долго, а судьба была благосклонна к тебе. Я люблю тебя, доченька. И… прости, если сможешь.

Все. Экран погас. Наступила тишина.