Сегодня – позавчера - Виталий Храмов (2016)

Но быстро не получилось. Дороги здесь не было никакой, шли напрямик по зарослям, оставляя чёткий след. В темноте упёрлись в неширокий, но глубокий и длинный овраг, с ручейком на дне.

– Всё. Финита ля комедия. Привал. Обоз – наверху, люди – внизу. Антип – ужин. Леший – разведка и боевое охранение. Гном – придумай, как этот овраг перейти техникой здесь или десяток метров в стороне. А потом разобрать возможность перехода. Кадет: потери, трофеи. Исполнять!

В темноте раздались несколько взрывов. Гном – командир нашей группы сапёров, радовался громко:

– У нас горькие конфеты! – «конфетами» они назвали противопехотные мины. Так творчески подошли к радиошифровке.

– Мы сзади кусаемся! – подхватил кто-то.

– Тихо, не на рынке! – одёрнул я и позвал в рацию: – Бородач, ходи ко мне.

– Ага, – хрипнула рация.

Поужинали последней козлятинкой. Попланировались. Сапёры строили мост через овраг. Наверху, в сторонке, схоронили двоих наших товарищей, погибших сегодня. Очень хотелось как-то отметить место, чтобы нашли. Но следом придут враги. Они найдут раньше. Больно терять товарищей. А здесь даже поисковики не будут искать. Но всё равно вложили им в карманы смертные эбонитовые медальоны, а потом, в виде хулиганства, описание боя с героическим участием погибших с датой и моей росписью на белейшем листе А4 и запаковали в целлофан, запаяв герметично. Если наткнутся поисковики – их ждёт сюрприз.

Мост в виде понтона поставили к первой смене караулов. Надо поспать. Пока всё двигается в нужную сторону, надо отдохнуть. Засыпая, слышал тихий разговор Кадета с немцем на родном языке Вилли. Хорошо, что стажируется. А то плохо без переводчика.

О том, когда в лесу случается клаустрофобия

Поднялись ещё потемну. Завтрак. Утренний моцион. Вот после него ко мне подвели немца.

– Ну? – спросил я, жуя – времени мало.

– Я подумал над вашими вопросами.

– Ну?

– Я больше не боюсь смерти.

– И?

– Я – человек.

– Ой ли?

– Я даю слово, что не убегу.

Я молча смотрел на него. Он взгляда не прятал.

– Мне некуда бежать. К своим я не могу вернуться. Я не смогу заниматься тем, чем должен. Это несправедливая война.

– Да ты что? Справедливая.

– Для вас. Но и против своих я не могу пойти. Я не знаю, что делать.

– Всегда есть третий вариант. Их всегда больше двух. Тот, кто видит только «или – или», тот обречён. Но помогать тебе я не намерен. У меня своих проблем выше крыши. У каждого свой путь на Голгофу. И каждый сам несёт свой крест, если понимаешь, о чём я. Караул! Иди, кликни Антипа. Стой! Никак не привыкну.

Взял рацию:

– Финн. Это Медведь. Тут наш воспитанник созрел для следующей степени свободы. Для стреножной.

Немца связали по-другому. Он мог ходить, ухаживать за собой, но не мог бежать или сделать широкого шага и развести руки. Петли на верёвках сделали не тянущими.

– Тебе предоставлена некоторая степень свободы. Связан ты по большому счёту символически. Вот и воспринимай это как символ. Караульного к тебе не приставляю, но не отлучайся от моих людей дальше десяти шагов – сразу будем стрелять. Время такое, сам понимаешь. И мы не на Елисейских полях.

Аккуратно перевели через овраг по полосам понтона телеги, потом отдельно лошадей, потом перетолкали «Шевроле», грузовик («Опель», кстати, очень похож на нашу полуторку) и лишь затем БТР. Мост под ним прогнулся, начал разъезжаться, брёвна поползли в разные стороны. Жук-2 дал по газам и успел перескочить на другую сторону прежде, чем мост окончательно рухнул. Сапёры тут же растащили остатки моста в разные стороны.

– Молодцы! От лица командования, бойцов и себя лично объявляю вам благодарность, обещаю похлопотать о наградах.

– Командир, ты бы нам выделил тех блокнотов, карандашей и самопишущих ручек. И там я видел скрепки. И лента эта, самоклеющаяся. В нашем деле вещь незаменимая.