Антология современного анархизма и левого радикализма. Том 2 - Негри Антонио, Качинский Теодор (2003)

Кроме того, единственные покушения здесь — это покушения на музыкальный вкус, когда я беру гитару и запеваю своим несравненным баритоном «всегда, когда лишку выпью, выходит со мной все не так, тебя одну лишь ищу я, но лезу в чужой гамак». Если Ману Чао[102] это когда-нибудь услышит — он наверняка немедленно подпишет со мной контракт. Конечно, он готов на все что угодно, только бы не платить нам за те две струны, что он порвал, когда пытался исполнить вместе с сапатистами «Шизофреническую корову». Или это была «Бешеная корова»? Хорошо, если он там будет, — привет Ману и скажи ему, что мы простим ему эти струны при нашей ближайшей встрече на следующей остановке, которая, как известно, называется «Надежда».

И если Ману не захочет подписывать со мной контракт, я уйду в группу Ампаро. Хотя, наверное, придется поменять ее название, и вместо «Ампаронойи» ее назовут «Ампарофобией», из-за того что мои критики тоже глобализируются.

И наконец, чтобы быть террористами, единственное, чего нам не хватает, — это призвания, а не средств.

И вот, здесь были у нас братья из Страны Басков, и все они вели себя достойно, как и подобает баскам...

Не знаю, будет ли там у вас Фермин Мугуруса, я помню, как один раз, когда он был здесь, его спросили, откуда он, и он сказал «баск», и когда его спросили, «баск из Испании или баск из Франции», Фермин, не колеблясь ни минуты, ответил: «Баск из Страны Басков».

Я искал что-нибудь на баскском языке, чтобы отправить это как привет братьям и сестрам из Страны Басков, но почти ничего не нашел, не знаю, может быть, проблема в моем словаре, но я искал слово «достоинство» по-баскски и в сапатистском словаре нашел «Эускал Эрриа». Так что спроси их, на правильном ли я пути, или мне лучше вернуться.

И наконец-то, чего не знает ни Гарсон, ни его шефы, это то, что иногда достоинство превращается в ежа и ай! — что ждет того, кто попытается растоптать его.

Праздник сопротивления

Итак, как я раньше говорил, «Агуаскальентес» должен стать праздником сопротивления — идея, которая совершенно не нравится политическим партиям...

— Все они — мошенники! — перебивает меня Дурито[103].

— Но... подожди, Дурито, я не говорю о мексиканских политических партиях.

— Я не об этих мошенниках говорю тебе, а о страницах порно в Интернете.

— Но, Дурито, у нас в сельве нет Интернета.

— У нас нет... Звучит похоже на заявления Европейского союза. А у меня есть. Немного изобретательности, и кое-что еще превратили один из моих усиков-антенн в мощный спутниковый модем.

— И могу я знать, постмодерный странствующий рыцарь, почему страницы порно в Интернете — мошенничество?

— Потому что нет ни одной с жучихами, уже не говоря даже о полностью обнаженных, даже в этом белье типа «зубной нити», как его называют.

— Белье... — повторяю я, пытаясь избежать неизбежного, то есть вмешательства Дурито в то, что я пишу, для чего у него более чем достаточно лапок и упрямства.

— Посмотрим....... мммммм.... мммм.... — начинает свое мычание Дурито, уже сидя у меня на плече.

— Русский? Ты пишешь Путину? Я бы тебе не советовал, а вдруг он применит против тебя эти газы, которые еще даже хуже, чем те, что испускаешь ты, когда объедаешься фасоли.

Я протестую:

— Слушай, Дурито, давай не разглашать интимных подробностей, потому что у меня здесь есть письмо, которое отправил тебе Пентагон с просьбой о формуле для создания супертоксичных газов.

— Да, но я отказался. Потому что мой газ — это как моя любовь, он не продается и не покупается, я дарю его кому хочу, потому что я бескорыстен и отдаю вещи, не задумываясь о том, заслуживают ли их другие, — говорит Дурито с сильным андалусским акцентом.

После небольшой паузы он добавляет:

— И какова тема твоего писания?