Страдающий от колониальной зависимости народ не одинок. Несмотря на могущество системы колониализма, ее границы остаются прозрачными для проникновения новых идей и разных отголосков из внешнего мира. Колониальная система обнаруживает, что насилие витает в воздухе, оно вспыхивает то тут, то там, безжалостно уничтожая власть метрополий. Сведения о проявлении насилия в других странах-колониях не просто информируют местного жителя, а становятся руководством к действию. Строго говоря, великая победа вьетнамского народа в сражении при Дьен-бьенфу, одержанная в 1954 г., уже не является исключительно национальной победой. Начиная с июля 1954 г., угнетаемые народы не перестают задаваться вопросом: «Что нужно сделать, чтобы добиться нового Дьен-бьенфу? Как мы можем повторить эту победу? » В колониях не найдется ни одного человека, который бы сомневался в возможности «второго Дьен-бьенфу»; проблема состоит лишь в том, как лучше использовать имеющиеся силы, как правильно организовать их и когда ввести в действие. Реализующее себя насилие воздействует не только на эксплуатируемый народ; оно изменяет и позицию колонизаторов, потому что в их воображении рисуется многократный повтор Дьен-бьенфу. Настоящая паника охватывает одно колониальное правительство за другим. У них появляется срочная задача — перехватить авангард, повернуть освободительное движение в нужное русло и разоружить народ. Быстрее, быстрее, давайте организуем независимость. Давайте освободим Конго, пока эта страна не превратилась во второй Алжир. Проголосуем за конституционный порядок для всей Африки, создадим французское Содружество наций, возродим это самое Содружество, но, ради бога, давайте проведем кампанию по освобождению как можно быстрее... И они начинают освобождать колонии с такой скоростью, какую можно наблюдать в действиях Ф. Уфуэ-Буаньи. На стратегию Дьен-бьенфу, сформулированную угнетенными народами, колонизатор отвечает стратегией окружения, основанной на уважении к государственному суверенитету.

Но давайте вернемся к обсуждению атмосферы насилия, того самого насилия, которое въелось под кожу коренного жителя. Мы уже видели, что в процессе окончательного созревания насилие обрастает многими стимулирующими примерами. Эти же модели поведения контролируют насилие и показывают ему пути выхода. Несмотря на метаморфозы, которые насилие претерпевает в результате воздействия колониального режима, выливаясь в племенные или региональные раздоры, оно все-таки развивается. Местный житель распознает своего врага и в полной мере постигает глубину собственных несчастий, направляя всю обостренную мощь своей ненависти и гнева в новый канал. Но как же нам перейти от ощущения атмосферы насилия к проявлению его в действии? Что взорвет тот воображаемый сосуд, в котором клокочет ярость? Прежде всего, следует отметить, что нарастание напряжения обязательно скажется на безмятежном существовании колонизатора. Несколько принесенных ветром соломинок подскажут «понимающему» коренное население колонизатору, что что-то происходит. «Хороших» местных становится все меньше; стоит угнетателю приблизиться к деревне, как воцаряется мертвая тишина; иногда он ловит на себе злые взгляды и слышит откровенно агрессивные высказывания в свой адрес. Националистические партии взволнованы, они проводят бесконечные собрания. Отряды полиции увеличиваются, присылаются подкрепления солдат. Первыми начинают бить в набат сами колонизаторы, в особенности фермеры, живущие обособленно на своих участках. Встревоженные, они призывают принять решительные меры.