Власти колоний действительно предпринимают некоторые шаги. Они заключают под стражу одного-двух видных политических деятелей, проводят военные парады и маневры, а также показательные полеты авиации. Однако демонстрация превосходства и военные учения, запах пороха в воздухе не могут остановить поднимающийся с колен народ, они бессильны заставить его отступить назад. Блестящие на солнце штыки и оглушительные канонады лишь укрепляют агрессивность местного населения. Атмосфера накаляется, каждый горит желанием показать, что он готов на все. В такой неспокойной обстановке оружие выстреливает само собой, потому что натянутые до предела нервы сдают, душу переполняет животный страх, и все, у кого в руках оружие, начинают палить без разбора. Обычного непримечательного инцидента достаточно для того, чтобы спровоцировать пулеметный обстрел. Примерами служат Сетиф в Алжире, Центральные каменоломни в Марокко, Мораманга на Мадагаскаре.

Карательные операции далеки от достижения своей цели: они не в состоянии затормозить стремительное становление национального самосознания, а наоборот, невольно подгоняют этот процесс. На определенном этапе развития народного самосознания массовая бойня в колониях лишь стимулирует это развитие, потому многочисленные жертвы становятся очевидным признаком того, что все противоречия между угнетателями и эксплуатируемыми могут быть улажены исключительно при помощи силы. Здесь необходимо отметить, что политические партии не призывали народ к вооруженному восстанию и не проводили подготовку мятежа. Все эти репрессивные меры и военные акции, немедленно последовавшие за сильным приступом страха, который испытали колонизаторы, не входили в планы политических вождей национально-освободительного движения. Происходящие события обрушились на них внезапно. И все-таки в данный момент колониализм решает арестовать национальных лидеров. Вместе с тем сейчас правительства колониальных стран уже знают, насколько опасно лишать народные массы их предводителей. В этом случае неукротимые и никем не сдерживаемые массы устроят настоящий разгул, ударятся в

Жакерию,

в бунт, начнут совершать «зверские убийства». Массы отдаются во власть своих «кровожадных инстинктов» и принуждают колониализм выпустить своих лидеров на свободу. На долю последних выпадает непростая задача — утихомирить разбушевавшиеся массы. Угнетенный народ спонтанно направил свою разрушительную энергию на уничтожение колониального режима. Приблизившись вплотную к выполнению этой грандиозной миссии, он очень скоро обнаружит, что выступает с бессодержательными и пассивными требованиями выпустить из тюрьмы такого-то и такого-то[7]. Колониальные власти удовлетворят эти требования и начнут с освобожденными лидерами переговоры. Вот и придет время на радостях отплясывать на улицах.

При определенных условиях партийная машина может не отреагировать на происходящее и остаться в бездействии. Однако сами партии быстро удостоверятся в том, что в результате усмирительных операций и спонтанного подъема народа они теряют сторонников. Насилие масс с яростью выплескивается на военные отряды оккупантов, ситуация ухудшается на глазах и достигает апогея. Находящиеся на свободе национальные предводители оказываются побоку. Внезапно они становятся ненужными со всей их бюрократичностью и взвешенными требованиями. И все же мы видим их, глухих к развертывающимся событиям, в попытке выступить с жульническим заявлением «от лица безмолвной нации». Для колониализма такие местные политики — настоящая находка, и, как правило, колониальная система принимает их с распростертыми объятиями, превращает этих «глухих глашатаев» в выразителей общественного мнения и за пару минут обеспечивает им независимость на том условии, что они восстановят порядок.

Таким образом, мы видим, что весь местный политический истеблишмент правильно оценивает мощный потенциал насилия. Вопрос не в том, как ответить на него еще большим насилием, но как найти способ снизить напряжение.