Шаги в темноте - Александр Конторович (2017)

Гулявшая по улице троица напрасно ожидала, когда побегут к ним навстречу уцелевшие от поголовного истребления обитатели домика. Бандиты специально заняли позицию у забора, чтобы добивать убегающих. Похожую задачу имели и те, кто прижался к стенам дома со стороны сада. Они ожидали выпрыгивающих в окна.

Но оттуда никто не вышел.

Зато откуда-то сверху негромко хлопнул револьвер с глушителем – и один из ожидавших уткнулся лицом в землю.

– Атас! Валим отсюда!

Уличным бандитам повезло больше. Явной агрессии они не проявляли (обычные зеваки, чо), и потому в их сторону не прозвучал ни один выстрел. А вот убегавшим через сад повезло меньше – на пути к забору они потеряли ещё одного.

* * *

Франт поморщился.

– Чё-то ты, милок, пургу гонишь… Бумажка ментовская… и что? Сказано там, что я ссучился? Нет? Так фильтруй базар! Конкретно предъяву мне сделать хочешь – так и скажи!

– И скажу! – продолжал кипятиться Резвый. – Мутный ты! Не наш!

– Угу… – оглянулся Гальченко. – Ещё кто-то из уважаемых людей так думает?

Воры переглянулись.

– Ну, – поднялся с места один из них, – меня тут все знают. Кто про Мишу Бакинского не слыхал?

– Не знаю тебя лично – вместе не чалились, – ответил Франт. – Однако ж про вора такого слышал – никто на него охулки зазря не возведёт! Честный бродяга – про то не раз говорено!

– И я так скажу, – кивнул Митяй Красносельский. – Миша – вор уважаемый. В Орловском централе смотрящим был.

– Доверяет мне общество? – наклонил голову Бакинский.

– Да! Доверяем! Миша прогона не сделает! – послышались возгласы со стороны собравшихся.

– Раз так, – приподнялся вор, – вот что я скажу…

Он ещё раз обвёл всех внимательным взглядом.

– Митяй – наш человек! Вор авторитетный, и косяков за ним никто не знает. Ежели кто сказать что-то хочет – пусть скажет!

Тишина – желающих не нашлось.

– И я так тоже думаю, – кивнул назначенный ворами судья. – Сказал Митяй, что Франта знает и честным бродягой его прилюдно назвал? Сказал. И нет у меня сомнений в его словах. Что сам знает – то нам и поведал. Однако же… много с того времени воды утекло… Меняются люди. Кто ранее про сук[10] много слыхал? Мало таких было.… А сейчас?

– Да целые зоны ссученные есть! – выкрикнул кто-то с места.

– Есть, – согласился Миша. – И не можно говорить, что нету этого. Мог Франт ссучиться или не мог – про то никто из нас не ведает, и никаких тому доказательств нет.

– Чёй-то ты прямо как прокурор заговорил! – усмехнулся Резвый. – Доказательства… Слову воровскому не веришь?!

– Тебя в закон кто принимал? И когда? – перебил его Красносельский.

– Гоша Кучерявый, Толян Кривой и Лелик Ростовский! – с вызовом ответил скандалист. – Три года назад – в Соликамске! А что?!

– А то, что по масти твой номер – шастнадцатый! – отрезал Митяй. – Негоже тебе против Миши буром переть! Сядь на место да послухай, что умный человек говорит! Франт куда козырнее тебя, ан – сидит молча!

Старый вор повернулся к судье.

– Извиняй, что не сдержался…

– Ничего, – кивнул тот, – ты всё по делу сказал…

Гальченко тоже молча кивнул, соглашаясь с доводами Красносельского.

– Так вот… – продолжил Бакинский. – Резвый Франту предъяву кинул. То дело серьёзное! Витю мы знаем, он тоже раньше винта не нарезал. И как быть?

Он замолчал и опять обвёл взглядом всех сидящих. Тишина стояла мертвая.

– Ты за слова свои отвечать готов? – спросил судья у Резвого. – Назад ничего отыграть не хочешь?

– Нет! – с вызовом ответил тот. – Сказал и ещё скажу! Не верю Франту! Мутный он! И не наш! На нож его поставить надобно! Прям щас!

– Кого на нож ставить – то не тебе решать! – отрезал Миша. – Общество и без тебя разберётся…

Судья повернулся к Франту.