Имперский союз (сборник) - Александр Харников, Александр Михайловский (2019)

– Это все наш проклятый евроцентризм, – улыбнулся Пирогов, – мы, европейцы, считаем себя самыми умными и самыми цивилизованными на свете. А на всех остальных, живущих в Азии или Африке, смотрим свысока, как на дикарей. Оказывается же, и у азиатов есть чему поучиться.

Ну, это так, к слову. Главное же, что неправильно поставленный эксперимент может надолго похоронить правильную идею. Вы, Николай Карлович, что-нибудь слышали об опыте, который британцы лет десять назад поставили со шлюпом «Сеймур»?

Краббе немного подумал, а потом сказал:

– Вы, Игорь Сергеевич, говорите об испытании старого шлюпа, который обшили металлическими листами толщиной в один дюйм? Помнится, они обстреляли его из 32-фунтовых пушек. Только этот опыт показал, что сама идея бронирования порочна…

– Да, именно так, – сказал Пирогов, отхлебывая вино из бокала. – Ядра легко пробили листы железа, а осколки этой несовершенной «брони» разворотили внутренние помещения шлюпа. Увидев картину полного разгрома, британцы пришли к выводу, что идея бронирования военных кораблей вредна, и долго к ней не возвращались.

– А когда же и где были построены настоящие бронированные корабли, которые, как вы говорите, стали могильщиками многопушечных парусных красавцев? – спросил Краббе.

– К сожалению, не у нас в России, – ответил Пирогов. – После того как в ноябре 1853 года эскадра Черноморского флота в порту Синопа расстреляет из бомбических пушек турецкие корабли, всем станет ясно, что деревянные парусные линейные корабли уже отжили свой век. И первыми это поняли опять не в нашем отечестве, а во Франции.

Там были заложены и построены плавучие батареи водоизмещением около двух тысяч тонн. Они оказались тихоходными, неповоротливыми, плохо держащими волну. Но у них была паровая машина и винт, а самое главное – их борта были обшиты толстыми стальными плитами толщиной четыре дюйма. Французы до конца войны успели построить только три таких броненосца: «Лаве», «Тоннан», «Девастасьон». В отличие от многопушечных линейных кораблей и фрегатов, они были вооружены всего дюжиной крупнокалиберных бомбических орудий, которые по специальным рельсам, проложенным на палубе этих броненосцев, могли перемещаться к амбразурам любого из бортов.

– И что случилось с этими кораблями? – с волнением спросил Краббе. – Надеюсь, наши моряки достойно встретили столь грозного неприятеля?

– Сражаться французским броненосцам пришлось не с русскими кораблями, а с береговыми батареями Кинбурна, – ответил Пирогов. – Наши артиллеристы стреляли отлично. Выпустив за пять часов боя более трех тысяч ядер, они добились почти полутора сотен попаданий в корабли противника. Но ни одно ядро не пробило броню французских кораблей. Сами же укрепления Кинбурна были полностью уничтожены, а потери наших артиллеристов составили сорок пять человек убитыми и сто тридцать – ранеными. Вот такая вот невеселая история.

– Да, Игорь Сергеевич, – сказал после долгого молчания Краббе, – история действительно поучительная. Не хотелось бы, чтобы она повторилась. Что же мы сможем сделать, чтобы не допустить подобного развития событий?

– Ответ напрашивается сам – надо первыми построить броненосцы, – ответил Пирогов, – для этого у нас есть всё. Паровые железные корабли для русского военного флота уже начали строить несколько лет назад на Черном море по инициативе адмирала Лазарева. Правда, у нас пока не научились делать качественные паровые машины, и для наших кораблей их приходится заказывать за границей. А это очень плохо – ведь после начала военных действий заказанные паровые машины могут к нам и не попасть.

– Понятно, – озадаченно сказал Краббе. – Сказанное вами, Игорь Сергеевич, означает, что нам в самое ближайшее время предстоит строить совершенно новый флот. И, если мы его не построим…