Гвардия, в огонь! - Юрий Корчевский (2017)

У него при себе красноармейская книжка, пусть будет Сафронов. В спецслужбах секретность личных данных на уровне, вбита почти на подсознательном состоянии. А ещё для Ильи было удивительно, что пилот имеет сержантское звание, а не офицерское. Несуразицу позже исправили. А то получалось иной раз, что в бомбардировщиках, где экипаж несколько человек, командир воздушного судна – старшина, а его подчинённый штурман – капитан.

– Сафронов, мы где?

– Насколько я знаю, немцев здесь нет.

– Отлично! К какой-нибудь дороге или селу можешь вывести?

– Запросто, но только утром.

– Хм, в полку беспокоиться будут. По времени я уже сесть на аэродроме давно должен.

– В темноте свои могут подстрелить.

– Резонно.

Пилот улёгся на свой разодранный парашют, Илья недалеко под сосной. Лётчик утром проснулся мокрый от выпавшей росы, а Илья сухой. Пилот посмотрел на Илью, укорил.

– Мог бы подсказать сухое место.

– В следующий раз под густой сосной, а лучше – елью, у неё ветви ниже и гуще, даже в дождь сухим остаёшься.

– Ладно, не сахарный, не растаю. Веди.

Илья повёл его назад, где пересекались автомобильная и железнодорожная ветки. Когда к полудню выбрались, лётчик сразу вышел из леса. Илья дёрнул его за руку.

– Куда? Ложись, понаблюдать надо.

– Ты же говорил – свои здесь.

– Обстановка меняется быстро, тебе ли не знать, летун?

– Поторопился, прости. А ты из каких войск?

– Инженерные.

Видимо, пилот кое-что знал: посмотрел на Илью пристально, но расспрашивать не стал. Перед войной были созданы особые батальоны, фактически для диверсионно-разведывательной деятельности в тылу врага в случае войны. Для маскировки числились за инженерными войсками, петлицы носили соответствующие.

На дороге показались машины, скромная автоколонна из четырёх грузовиков. Присмотрелись – наши полуторки, как называли грузовики «ГАЗ-АА», грузоподъёмностью полторы тонны. Немцы использовали наши трофейные «ЗИС-5», ценили их за неприхотливость, хорошую проходимость по скверным дорогам. А вот полуторки немцы не жаловали. Вообще у немцев в армии была техника разных стран: грузовики, легковушки, танки – и чешские и французские, пушки – чешские, у немцев свои были хорошего качества и в достатке. Самолёты только свои, поскольку почти до конца войны превосходили и советские и английские и были вровень по ТТХ с американскими. А с выходом на поля сражений реактивных самолётов никто не мог сравняться с ними в скорости, самом главном качестве истребителя. Однако выпущено их было мало, опытных пилотов не хватало, и большой роли реактивная авиация не сыграла.

Разом поднялись, побежали к дороге, чтобы успеть. Встали прямо у проезжей части. Из кабины, с пассажирского сиденья, встала на подножку девушка в военной форме, на рукаве белая повязка с красным крестом.

– Раненые у меня, освободите дорогу.

Илья к санитарке подошёл.

– Лётчика сбитого забрать надо.

– Некуда, сунь нос в кузов.

Илья заглянул. В кузове не то что сесть, встать негде. Тяжёло раненные лежат, на бинтах кровь запеклась, сидят с ранениями в руки или ноги, в голову. Илья рукой махнул.

– Езжайте.

Колонна тронулась, оба посреди дороги стоять остались. Грузовики ещё скрыться не успели, как налетели «мессеры». Колонну расстреливали из пушек и пулемётов, сделав несколько заходов. Пилот смотрел, сжав кулаки.

– Да что же это творится? Видели же, что раненые.

– Им всё равно, доложат в штабе, что автоколонну разгромили.

Показался мотоцикл-одиночка, у бойцов остановился по взмаху руки.

– Земляк, куда едешь?

– В Плещеницы.

– Подбрось до любого города, позарез нужно.

– Садись, только держись крепче.