Непрощенные - Андрей Муравьев, Анатолий Дроздов (2015)

– Хороший чай, – сказал полковник, когда мы закончили, – довоенный.

Лично мне чай хорошим не показался – веник веником, но спорить не стал.

– О вашем выходе из немецкого тыла я доложил в штаб корпуса и получил разрешение оставить группу в полку.

Ну, неплохо: ожидал что-то подобное. Можно даже порадоваться: воевать с умным командиром – удача.

– Это хорошая новость, – продолжил Кутепов, – но есть и плохая. НКВД не подтвердил присвоение званий вам и Палянице. Вот эти петлицы, – полковник указал на мой воротник, – вам придется снять.

Ну, суки! Гэбня поганая! Чувствовал… Что ж это такое! Там разжаловали, теперь – и здесь? Так там хоть было за что!

– Известно это стало не сегодня, – полковник смотрел на меня, и глаза его почему-то искрились. – За разгром аэродрома вашу группу представили к наградам. Всех. Немцы прекратили налеты на Могилев – весь день по всем каналам координировали поиски диверсионной группы. В штабе армии стали заполнять представления, обратились в НКВД, а те отворот выдали. Нет представления к званиям, нет приказа, нет удостоверений.

А ведь точно. Не привозил гэбэшник корочек. Сказал, что к званиям представлены, формальности решатся в течение недели, и исчез.

Полковник продолжил:

– Ваши довоенные звания были известны, но в штабе армии сочли неудобным писать представление на сержанта, который командовал вместо младшего лейтенанта. Словом, товарищ Волков, вы больше не лейтенант госбезопасности. Можете, конечно, пройтись по инстанциям, поискать правду? – Он сделал паузу. – Желаете?

– Да ну их! – буркнул я. – Не больно-то хотелось! В гэб… в штабе сидеть.

– Это кому как, – не согласился он. – Ладно, не буду томить. Представления на вас с Паляницей все же послали. Только перед этим подписали один приказ. Отныне вы и Паляница – лейтенанты Красной Армии, самые обыкновенные. Доволен?

Отлегло… Вскочил и зарычал:

– Служу России!

– Что?!

– То есть… Трудовому народу!

Полковник смотрел хмуро, постукивая пальцами по столу. Я обливался потом: в блиндаже было душно. Это же надо так ляпнуть!

– Вот что, Василий Кузьмич! – Он встал. – У меня есть привычка: гулять перед сном. Свежий воздух здоровью полезен, да и спится после хорошо. Врачи рекомендуют. Не желаете составить компанию?

Попробовал бы я не пожелать! Мы вышли на поляну. Полковник завел меня в самый центр. В лунном свете было видно: вокруг – никого. Умно. В блиндаже не посекретничаешь: люди кругом. Кто-нибудь да услышит.

– Ну? – спросил Кутепов.

– Что?

– Не хочешь мне рассказать?

– Что?

– Правду.

– Какую?

– Кто вы и откуда.

– А есть сомнения?

Он поджал губы:

– Я не могу доверять командиру, который что-то скрывает.

Чего он от меня хочет? Полковник, заметив сомнения, чуть отступил, руку на пояс сдвинул. А кобура-то у него расстегнута.

– Никакой ты не сержант, Василий Кузьмич Волков! Сержанты так не воюют. Слишком хорошо осведомлен о тактике действий немецких войск, особенно – танковых. Откуда? Даже я такого не знаю. Это во-первых. Во-вторых, твоя… ваша речь, манеры выдают человека с высшим образованием, причем, скорее всего, военным. Я окончил Александровское военное училище до революции, впоследствии – Академию Генерального штаба, так что разбираюсь. И не надо историй о вашем разжаловании!

– Вы знаете?

– В полку есть особый отдел! – пожал плечами Кутепов. – Всех выходящих из окружения проверяют, ваша группа – не исключение. В силу обстоятельств вашего появления здесь допрашивать вас не стали, но с людьми поговорили…

«Коля! – понял я. – Больше некому. Его и за язык тянуть не нужно».