Непрощенные - Андрей Муравьев, Анатолий Дроздов (2015)

– Позже верну, – успокоил Синицын и криво улыбнулся. – У меня к вам разговор, секретный. – Лейтенант оглянулся. – Здесь найдется укромное место?

Речь у него была правильной, но в произнесенных словах ощущался легкий акцент. Не русский? Очень может быть: в НКВД выходцев из союзных республик во все времена хватало.

Думал недолго. Самым укромным местом в расположении полка был блиндаж, в котором я только что диктовал. Однако там Яша с запиской, гэбист увидит и обязательно заинтересуется. После того, как Синицын забрал мое удостоверение, дел иметь с ним не хотелось.

– Там! – указал я на заросли на краю поляны. – Больше негде.

– Хорошо, – сразу согласился он. – Пройдемте.

Второй «энкавэдэшник» остался стоять, мы тронулись. Я шел первым, Синицын – за мной, отстав на шаг. Конвоирует, что ли? Думает, сбегу? С чего бежать-то?

Кусты сомкнулись за спинами, и я остановился, обернувшись.

– Дальше, – с легкой ухмылкой попросил Синицын. – Давайте отойдем подальше, товарищ.

Я едва не матюкнулся. От кого прячемся? Послать бы «энкаведиста» далеко-далеко и вернуться на поляну. В секреты поиграть решил! По кустам и буеракам! На передовой! Но Синицын, видимо, почувствовав мое настроение, снова улыбнулся, в этот раз почти дружески. Ладно… Сжал зубы, пожал плечами и полез в кусты.

Мы прошагали еще метров сто, пока не оказались на маленькой поляне, со всех сторон закрытой кустарником и лесным подростом. Я встал, всем своим видом показывая, что дальше идти не намерен. Синицын тоже остановился и осмотрелся. «Гляди, гляди! Думаешь, тут за каждым пнем по шпиону?!»

Словно опровергая мои слова, в кустах раздался треск. Лейтенант насторожился и положил руку на пояс рядом с кобурой. Но почти тут же опустил ее. На поляну, проломив кусты, вылетел Яша. Он запыхался, лицо его раскраснелось.

– Товарищ лейтенант! – закричал он, размахивая папкой. – Товарищ полковник прибыли, надо срочно подписать!

Не обращая внимания на «энкаведиста», Яша рванул ко мне. Синицын отступил в сторону. Яша пробежал мимо, и в этот миг случилось невероятное. Синицын выбросил руку, и писарь наткнулся грудью на его кулак. Не пустой… Яша выронил папку – белые листки выпорхнули из нее и закружились в воздухе – и сунулся лицом в траву. Я схватился за кобуру, но опоздал. Синицын одним прыжком оказался рядом и сразу же пошел в атаку: взрезал сталью воздух у пояса (я отшатнулся, отпуская кобуру), рубанул широким хватом по горлу. В правой руке его мелькал нож – с лезвием, испачканным кровью.

Если бы не общее взвинченное состояние, тут бы мне и кранты. Но долгая прогулка с конвоиром за спиной разогнала кровь. Я прыгнул в сторону, крутанулся, снова шаря ладонью по поясу и понимая, что «наган» достать не успею. Он уже шел на сближение, молча и уверенно, короткими быстрыми выпадами проверяя мою чахлую защиту. Чтобы прикрыть бок, я отмахнул пару ударов рукой, из порезов на землю закапала кровь. Мы кружили по поляне. Руку с ножом гэбэшник держал у бедра и смотрел, сощурив глаза. Выбирал момент. От того, как он двигался, мягко переставляя ноги, как смотрел пустыми, навыкате глазами куда-то за спину, в груди разрастался комок паники.

Удар я почти пропустил – только на блеск стали и среагировал. Отбил ладонью левой руки. Попробовал ударить ногой – грубо и без затей. Он увернулся, а затем снова скользнул вперед. Нож, должный войти в горло, скользнув по предплечью, располосовал гимнастерку. Снова зацепил, гад! Мокрое и теплое пробежало к ладони, враз сделав пальцы липкими. Что это за фрукт тут по мою душу? Гэбист с катушек съехал и пошел резать героев? Или…

– Погоди! Ты…

Синицын качнул меня вправо и распластался в выпаде. Я увернулся, но отмашкой он тыльной стороной ладони врезал в раненое плечо. Я рухнул в прелую листву, откатываясь от взбесившегося опера.